И вот практически все утро и часть второй половины дня, в каске, с большим фонарем и блокнотом, Джанет прочесывала территорию, отведенную под парк развлечений, наблюдая, как вдоль центральной аллеи, словно птица Феникс, растут павильоны и аттракционы. Она проверяла болты, заклепки, шарнирные соединения, при необходимости залезая в темные, труднодоступные места, ничего не упуская. Она обнаружила, что Фредерик Фредериксон говорил правду: в Большом шоу надежности уделялось максимум внимания.
В четверть четвертого Джанет подошла к «Дому ужасов», который за час с четвертью до открытия парка развлечений выглядел полностью готовым к приему посетителей. Рядом она не увидела ни души. Хотела, чтобы кто-нибудь провел ее по «Дому ужасов», но не смогла найти ни одного человека и даже подумала о том, чтобы пройти мимо. За целый день ей не удалось найти хотя бы одно упущение по части надежности, поэтому она сомневалась, что «Дом ужасов» выбьется из общего ряда. То есть она, скорее всего, зазря потратила бы время. И тем не менее…
Джанет отличало очень уж сильное чувство долга.
Она поднялась по пандусу, ведущему к входной двери, мимо будки кассира, вошла в коридор, где стояли гондолы, на которых посетители совершали экскурсию по «Дому ужасов». Коридор вел к большим дверям из фанеры, разрисованным так, что они напоминали массивные, подвешенные на железных петлях ворота грозного замка. При включенном механизме движения двери раскрывались, когда к ним подъезжала очередная гондола, и захлопывались за ней. Подойдя к дверям, Джанет нашла одну половинку приоткрытой. Заглянула за нее.
В «Доме ужасов» еще не царила темнота. Лампы горели вдоль рельсов, по которым двигались гондолы, и исчезали за поворотом в пятидесяти футах от дверей. Но даже с лампами интерьер «Дома ужасов» выглядел мрачным.
Джанет всунулась в щель.
— Эй!
Никто не ответил.
— Есть тут кто-нибудь? — спросила она.
Тишина.
Она включила фонарь, замялась разве что на секунду, шагнула вперед.
В «Доме ужасов» пахло сыростью и машинным маслом.
Она наклонилась и проверила соединение двух секций рельсов. Претензий у нее не возникло.
Джанет поднялась и двинулась дальше.
По обеим сторонам рельсов в чуть поднятых над ними нишах стояли механические, в рост человека фигуры. Уродливый, с похотливой улыбкой пират, держащий в руке саблю. Вервольф с когтями, покрытыми серебристой, фосфоресцирующей красной, которые сверкали в темноте. Из раскрытой пасти вервольфа торчали зубы в два с половиной дюйма длиной. Улыбающийся, залитый кровью убийца с топором стоял над трупом одной из жертв. И такие фигуры встречались через каждые несколько шагов. Хотя ни один моторчик не работал и они не могли шевельнутся, у Джанет возникло ощущение, что они изготовились для того, чтобы выпрыгнуть из своих ниш и наброситься на нее. Чего уж там говорить, нагнали эти механические куклы на нее страху. Но тем не менее не помешали проверить надежность анкерных болтов и убедиться, что ни одна из кукол не упадет на проезжающую мимо гондолу и не придавит пассажиров.
Поглядывая по сторонам, Джанет добралась до первого поворота и продолжила путь, миновала второй поворот, третий, восхищаясь выдумкой и изобретательностью создателей «Дома ужасов». Помещение было огромным, никак не меньше склада средних размеров, и напичканным всякими страшилками. И посетители, безусловно, получали острые ощущения, за которыми, собственно, и шли сюда.
Джанет оказалась в самом центре «Дома ужасов», стояла на рельсах, смотрела на огромного паука, зависшего над ее головой, когда чья-то рука опустилась ей на плечо. Она ахнула, подпрыгнула, отскочила в сторону, повернулась и закричала бы, если б крик не застыл у нее в горле.
Перед ней стоял мужчина. Очень высокий, в шесть с половиной футов, с широкими плечами, грудью колесом, в костюме чудовища Франкенштейна: черный костюм, перчатки и маска, полностью закрывающая голову.
— Испугалась? — спросил мужчина. Низким, хриплым голосом.
Джанет шумно сглотнула слюну.
— Да! Вы испугали меня до полусмерти.
— Моя работа.
— Что?
— Пугать посетителей. Моя работа.
— Ага. Так вы работаете здесь, в «Доме ужасов»?
— Моя работа.
Джанет решила, что он слабоумный, олигофрен, может, и дебил. Постаралась быть дружелюбной, в надежде, что дружелюбным останется и он.
— Меня зовут Джанет. А вас?
— Что?
— Как вас зовут?
— Гюнтер.
— Хорошее имя.
— Не нравится.
— Вам не нравится ваше имя?
— Нет.
— А какое нравится?
— Виктор.
— Тоже хорошее.
— Виктор — любимчик.
— Чей любимчик?
— Его.
Джанет осознавала, что положение у нее незавидное: странное, плохо освещенное место, где их никто не увидит и, скорее всего, не услышит, а рядом психически неполноценный мужчина таких габаритов, что может переломить ее пополам, как спичку.
Он шагнул к ней.
Она отступила.
Он остановился. Остановилась и она, дрожа всем телом, понимая, что не сможет убежать от него. И ноги у него были длиннее, и «Дом ужасов» он знал куда лучше, чем она.
Из-под маски донесся какой-то странный звук. Мужчина сопел, словно собака, ловящая запах.
— Я — официальное лицо, — проговорила Джанет медленно. В надежде, что он ее поймет. — Очень важное официальное лицо.
Гюнтер молчал.
— Очень важное, — нервно повторила Джанет. Постучала пальцем по бейджу с буквами «VIP», который дал ей Макс Фрид. — Мистер Фредерик- сон сказал мне, что я могу заходить в любой павильон на центральной аллее. Вы знаете мистера Фредериксона?
Гюнтер не ответил. Просто стоял, большой, как грузовик. Лицо скрывала маска, руки висели, как плети.
Мистеру Фредериксону принадлежит этот парк развлечений, — продолжила Джанет. — Вы должны его знать. Он же ваш босс. Он сказал, что я могу заходить, куда пожелаю.
Наконец Гюнтер заговорил:
— Пахучая женщина.
— Что?
— Пахучая женщина. Хорошо пахнешь. Сладко.
— Ох, нет, — Джанет начала потеть.
— Хочу сладкую.
— Нет, нет. Нет, Гюнтер. Это нехорошо. Вас это приведет к беде.
Он вновь начал принюхиваться, как собака. Маска чудовища Франкенштейна, похоже, мешала ему поймать нужный запах, и он стянул ее с головы, открыв свое лицо..
Увидев, что скрывалось под маской, Джанет отшатнулась и закричала.
