В ответ Мелегонт заговорщически улыбнулся и стал смотреть, как Нимиай снимает повязки с людей Валы. Она представила их как Бурлена, Кула и Дексона. Они проморгались и сердито посмотрели на Галаэрона, предвещавшего тот зловещий взгляд, которым его наградила Вала, едва её повязку сняли.
— Думай, когда будешь рассказывать свою версию событий, эльф, — сказала она. — Хелм помнит всех, нарушивших слово.
— Пускай это заботит либо тех, кто нарушает слово, либо людей. — К этой женщине Галаэрон начинал испытывать вполне себе человеческий гнев. — Как бы то ни было, я — хранитель гробниц, который взял под стражу группу осквернителей захоронений, и причин доверять им у меня нет.
Женщина уже открыла рот, намереваясь резко ответить ему, но Галаэрон прервал её, когда повернулся, чтобы посмотреть, в каком состоянии была Такари. Разведчица всё ещё неуверенно сидела впереди Эамонда. Она не дремала, но её сознание явно пребывало где-то далеко. Это было нехорошим признаком, потому что эльфы спят только когда они либо больны, либо сильно ранены. Галаэрон продолжил движение по тропе, пустив своего скакуна рысью, полный решимости передать Такари в руки целителей до того, как тень Восточной Вершины покинет холм Мундарк.
Несмотря на все заботы, свалившиеся на него, а, возможно, и из-за них, Галаэрон осознал, что его сильно расстроило безразличие людей, с которых Нимиай к тому моменту сняла повязки. Эта часть их пути в Эвереску была самой впечатляющей: виноградники, местами прикрытые туманной дымкой, широкими ступенями спускались к городу, образуя прекраснейший вид. Но никто из людей так и не обратил на эту красоту внимания, потому что все они не сводили с эльфа сердитого взгляда.
На дне долины лежал неровный ковёр из золотисто-чёрных полей. Галаэрон смотрел на это с высоты Виноградной Долины, и отсюда казалось, что пашни образовывают широкий полумесяц. Снаружи его окружали подножные склоны Высокого Шараэдима, а внутри лежала Эвереска. Часто говорили, что город окружён стенами, хотя заявляли это напыщенные людишки, которые основывали свои описания — якобы виденные собственными глазами, — на рассказах полупьяных эльфов, напившихся крепкой эльквестрии на постоялом дворе «Попутный». На самом деле стенами служили гладкие склоны Трёх Сестёр — крупнейших среди дюжины холмов, на которых стояла Эвереска.
За вершинами холмов возвышались сотни башен. Они так нависали над макушками густого леса, что город по виду напоминал корону с множеством выступов. Многие башни были вдвое больше, чем окружающие их деревья, некоторые даже выше вершин Высокого Шараэдима. На улицах города кишели потоки маленьких точек, напоминающих по виду муравьёв — это жители направлялись по своим делам, даже не задумываясь о том, как странно они выглядят сверху.
Эвереска, жемчужина гор, была прекрасна, и Галаэрон считал подозрительным любого, у кого при виде её чудес не перехватывало дыхание. Он вёл своих пленников вдоль клумб Виноградной Долины, по ряду лёгких спусков, потом свернул на узкую тропинку, ведущую к пастбищам, защищённым стенами и окружавшим Эвереску. Когда они подошли к границе, Галаэрон произнёс пароль для прохода. Позолоченные врата отворились, пропуская колонну на холмистый луг, где то тут, то там располагались камни и густые ели. Назначение ворот, как и большинства других средств защиты Эверески, было отнюдь не очевидным. И хотя они не были магическими, именно по ним проходила граница самого бесценного сокровища и самой охраняемой тайны города — мифала.
Мифал был неосязаем и невидим, его сплели древние высшие маги из волшебной силы. Галаэрон не понимал его природы до конца, а в те редкие моменты, когда о нём упоминали наставники, они говорили, что ни один эльф не может постичь всю сложность мифала. Большинство эльфов считали, что это синтез таинственной энергии, взявшейся из жизненных сил древних заклинателей, благосклонности Кореллона Ларетиана и ткани Плетения, окутывавшего Фаэрун. Зато Галаэрон твёрдо знал, что в первую и главную очередь, мифал был самым могущественным средством защиты Эверески. На врагов он обрушивал целый поток смертельных атак, включая знаменитые золотые стрелы, которые часто ассоциировали с покровительством Кореллона. Но мифал давал жителям города и другие блага — например, возможность карабкаться по вертикальным стенам. В обмен эльфам требовалось только заботиться о чистоте и процветании своих земель, которые поддерживали мифал.
Когда остальная часть процессии вошла в область действия мифала, Галаэрон обернулся и посмотрел через плечо на Мелегонта, пытаясь определить, почувствовал ли тот волшебное поле. Но в тёмных глазах мага, как всегда, нельзя было ничего прочесть, тот спокойно рассматривал сочную зелёную траву, росшую на лугу, и порхавших на лёгком ветерке бабочек. Ошарашенный вид Валы и остальных людей резко контрастировал с бесстрастностью Мелегонта. Они таращились по сторонам с отвисшими челюстями и вытягивали шеи, чтобы посмотреть наверх и рассмотреть утёсы Эверески, достигавшие тысячи футов в высоту.
Удовлетворённый тем, что ни Мелегонт, ни кто-либо другой из людей не почувствовал мифал, Галаэрон повёл колонну через луг к конюшне Стражи Гробниц. Это был обыкновенный сарай с тремя стенами, где отряды патрулей держали упряжи и вожжи. Там не было ни загона, ни стойла, не было даже кормушек и корыта для воды. Галаэрон слез с лошади и отдал все необходимые распоряжения, затем развязал людям ноги и помог им спуститься на землю.
— Нимиай расседлает и почистит ваших лошадей, — сказал он, забрасывая ремни с мечами людей себе на плечо, расположив их так, чтобы стекловидные рукояти не касались его кожи. — Но наших животных мы не загоняем в стойло.
— Не стоит беспокоиться, — сказал Мелегонт. Его руки были связаны, как и руки остальных людей, но, казалось, что в отличие от остальных, его это не беспокоит. — Когда я пошлю за Рэйвеном, он приведёт наших коней, хотя думаю, что на Границу Пустыни мы вернёмся не верхом.
— Можно с уверенностью предположить, что да — ответил Галаэрон.
Вала сурово взглянула на него, вышла из под навеса сарая-конюшни и откинула голову назад, чтобы посмотреть на вертикальный склон.
— Как мы поднимемся туда?
— Дайнод вас проведёт.
Галаэрон кивнул Дайноду, и тот, приняв Такари из рук Эамонда, вошёл в небольшое помещение странной формы, выдолбленное в основании утёса. Он исчез из виду, как и Эамонд, последовавший за ним. Галаэрон жестом приказал Вале и остальным людям следовать туда же, и наконец, сам вошёл внутрь. Сверкнула золотая вспышка, за которой последовало ощущение недолгого падения. Когда его нога вновь коснулась поверхности, он стоял на вымощенной мрамором дорожке, а в воздухе распространялся необычный аромат растений, цветущих в сумрачной темноте.
Вала и её люди молча стояли на краю улицы и ошарашено смотрели на окружавший их удивительный лес. Вымощенные белым дорожки поворачивали во всех направлениях, так огибая переплетающиеся друг с другом башни и деревья, поражающие взгляд, что в полумраке леса даже Галаэрон различал их с трудом. По толщине деревья не уступали замковым башням. Кора их была многоцветной, и на ней пересекались разные полосы бело-серых оттенков. Их ветви выступали так высоко над головой, что нередко под лиственным навесом образовывался туман. Некоторые башни были уже стволов, некоторые шире, но в основном их невозможно было отличить от могучих деревьев, достигавших неба, которые преобладали во внешней части города.
