Нихмеду кивнул.
— Что…
— Нет времени на разговоры, сюда спешит ещё дюжина таких тварей, — человек помог Галаэрону подняться на ноги, а потом жестом указал на дыру в серебристом занавесе. — И теперь они смогут до нас добраться.
Подавив стон боли, эльф спросил:
— Они?
— Позже, иначе мы погибнем. Как и остальные.
Маг стал прокладывать себе путь через тела. На лицах людей и эльфов застыли маски боли, а на подбородках выросли бороды из кровавой пены.
Мелегонт остановился у разрубленного тела Шатевара и указал на видневшиеся из-под него ноги Валы.
— Эта ещё жива. Вытащи её.
И хотя маг и сам выглядел вполне способным нести раненых, Галаэрон вытащил женщину из-под туши глаз-тирана. К своему огромному удивлению, он обнаружил, что её грудь вздымается и опускается, как и сказал маг. Нихмеду взгромоздил Валу на плечо и направился вслед за магом, не обратив внимания на её чёрный меч, упавший с негромким звоном в пыль.
Мелегонт развернулся на пятке и указал на оружие.
— Тёмный меч, дурак.
— Я не могу держать его, — сказал Галаэрон, показывая обмороженные ладони.
Маг подступил ближе, вглядываясь в лицо эльфа.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, казалось, только сейчас заметив заострённые уши Галаэрона. — Ты не из Гранитной Башни…
ГЛАВА 2
20 Найтала, год Бесструнной Арфы (1371 ЛД).
В месяц Найтал песчаные бури, вырывающиеся из Анороха и наполненные жалящим песком и пронзительным холодом, становятся куда сильнее и опаснее обычных. Ночью ни один эльф в доспехах не способен вынести их ледяные порывы, не завернувшись в плащ, и всё же измученное тело Галаэрона стонало под весом его накидки из шерсти ткаерфа. Его руки, всё ещё немеющие и белые от прикосновения к чёрному мечу, вместо прежней боли чувствовали настоящую агонию, но даже это казалось ему недостаточным наказанием. Такари, сгорбившись, сидела на большой лошади, принадлежавшей людям. Разведчица была очень слаба и все время бредила, поэтому Эамонду приходилось сидеть с ней в одном седле, несмотря на то, что он и сам был изранен. Нимиай и Дайнод остались целы, поскольку охраняли пленников за пределами пещеры, но им придётся разведывать путь, и каждый из них имеет все шансы погибнуть от когтей дракона или грифона, привлечённых запахом пролитой крови.
Остальные погибли. Из семнадцати эльфов, отдавших свои жизни под командование Галаэрона, тринадцать были убиты. Он подвёл их всех и заслуживал более сурового наказания, чем какие-то там ожоги. Куда более сурового.
Нихмеду возился с последней верёвкой на ногах Валы, потуже затянув петлю и привязав её сапог к стремени. Затем эльф произнёс волшебное слово, и верёвка стянулась на лодыжке женщины, приковывая её к седлу. Он не замечал, насколько туго затянул узел, пока кожа сапога не смялась под кольцами верёвки.
— Чем больше дёргаешься, тем туже становится петля, — обычно Галаэрон предоставлял пленникам возможность выяснить это самостоятельно, но сейчас он боялся, что верёвка попросту раздавит лодыжку Валы, если стянется ещё сильнее. — Снять её может только тот, кто надел.
— В самом деле? — хотя оковы наверняка причиняли боль, в глазах Валы не было и намёка на это, лишь холодная ярость. — Тогда, наверное, не стоит пытаться сбежать.
Резкость в её голосе давала понять, что женщина даже не собиралась бежать — во всяком случае, до тех пор, пока Галаэрон не ответит за смерть её людей. Хотя отомстить эльфу Вала никогда не сможет, утешением ей будет служить цена, которую Галаэрону придётся заплатить своим повелителям. Ни один отряд хранителей гробниц со времён Киньона Колбатина не терпел таких потерь, — а на южной границе пустыни, в спокойнейшем месте из всех, где патрулировали стражи, вообще не случалось ничего подобного.
Галаэрон собирался отойти, но передумал. Не оборачиваясь, он сказал:
— Мы сожалеем о смерти твоих людей. Знай, мы спасли бы их, будь это в наших силах.
— Но это оказалось не в ваших силах, эльф, — голос Валы остался таким же суровым. — Как я уже сказала, ты не представляешь, с чем имеешь дело.
Галаэрон подавил желание едко парировать её слова.
— Так почему бы тебе не просветить меня?
Вала отвернулась.
— Я не имею права.
— Хорошо, — согласился Нихмеду. — Тогда расскажи о себе. Где находится Гранитная Башня?
В глазах женщины вспыхнула то ли тревога, то ли ярость — понять было невозможно.
— Этого тебе знать не положено, эльф. Едва ли нас можно назвать друзьями.
— Да, думаю, едва ли.
Галаэрон отвернулся и отошёл. Вряд ли имеет значение, откуда явились женщина и трое охранников. По всей видимости, они скоро составят компанию своим павшим спутникам. Старейшины Холмов, как правило, не принимали поспешных решений, но когда страж гробниц приводил пленников, им редко приходилось что-то решать. Приговор за проникновение в гробницу был настолько же неизменен, насколько жесток.
Галаэрон сначала услышал Мелегонта Тантула и лишь потом увидел его. Глубокий голос человека доносился из тени, отбрасываемой купавшимся в лунном свете курганом. Мелегонт выкрикивал слова странного арканного заклятия. Формула отличалась от всего, с чем приходилось сталкиваться Нихмеду прежде. Даже богомерзкие дроу, время от времени творившие зло в одиноких гробницах на границах пустыни, читали заклятия иначе. Слова мага были громкими, резкими, в них слышалась мощь и угроза, но вместе с тем — сложность и загадочность, хитрость и обман. И, несмотря на то, что с тех пор, как они покинули место сражения, маг читал заточающее заклятие уже в третий раз, Галаэрон, инстинктивно чувствовавший всё магическое, никак не мог осознать суть волшебства этого человека.
Обогнув курган, Галаэрон увидел, что Мелегонт сплетает из теней непроходимый лабиринт темноты и лунного света, закручивает их в тупиковые спирали, творит извилистые коридоры, изгибавшиеся сотней поворотов и возвращавшиеся в начало. Самого мага заметить было практически невозможно, его чёрная роба и смуглое лицо растворялись в ночи подобно тому, как лесные эльфы сливаются с лесом.
И хотя Галаэрону свои шаги показались бесшумными, Мелегонт взглянул в его сторону и кивнул. Маг закончил сплетать лабиринт, окутал его единственный выход облаком клубящейся темноты, а затем просто растворился в тени под ногами.
Нихмеду застыл перед лабиринтом, чувствуя себя сбитым с толку глупцом. До того, как из-за своего равнодушия к ритуальной тишине Академии Магии он оказался в Академии Оружия, эльф провёл два десятилетия, изучая основы каждой известной системы чтения заклинаний, но при этом даже не догадывался, как исчез Мелегонт. Не было ни жестов, ни слов, запускавших заклятия, не было резких движений или острого выдоха, активирующих магическое кольцо или кулон. Как будто маг растворился в тенях одним лишь усилием воли.
