Даже рыцари заставы, считавшие здесь чуть ли не небожителями, по сути были не сильнее их с Аркемейей дочери.
А те десять человек, мужчин и женщин, одетых в разную броню, явно снятую с трупов, излучали ауру практикующих от стадии формирования вплоть до Трансформации.
Кто из них щеголял ботинками со стальными накладками. У других металлом блестели куртки. Одни носили шлем, другие нет. Создавалось впечатление, что ватага обнесла чью-то кузню…
Или…
— Вы, глиномесы, — на постамент взлетел их предводитель. Худощавый, рослый мужчина средних лет. У него даже бригантина имелась. Плохо стеганная, из гнутых пластин, но все же. Не каждый, далеко не каждый практикующий в этих землях мог похвастаться артефактом уровня Дух.
А именно таковым его бригантина и являлась.
— Живете себе здесь в покое и усладе, — продолжил он. — и даже понятия не имеете, что происходит на большой земле!
Пока главарь говорил, его люди гиенами ходили по кругу, вглядываясь в лица и глаза деревенских. Им не нужно было даже использовать своих сил, чтобы давлением вызвать у селян страх. Но ублюдки не скупились на то, чтобы аурами давить на простых смертных.
Хаджар хорошо, даже слишком хорошо знал, к чему такое приводит простых обывателей. Некоторые дети после такого остаются заиками на всю жизнь.
Появляются сумасшедшие.
Мужчины лишаются своей мужской силы, а женщины — дарованного природой благословления деторождения.
— Война идет, скажу я вам так! Силы Последнего Короля неустанно бьются против змеиных узурпаторов! А вы тут прохлаждаетесь! Спите, жрете, срете и трахаетесь! А мы кровь за вас проливаем! Так что пришел ваш черед немного поработать!
Главарь засмеялся.
— В моем отряде семь голодных мужчин и три уставших женщины! Так что мне нужны семь справных девок и три выносливых, не уродливых молодца! Это во-первых. А во-вторых — двадцать кур. Сорок мешков пшена. Тридцать поросей и пять коров!
Ватага из одинаннадцати человек не справилась бы с таким хабором. Именно поэтому разбойники обычно брали мясо и кур, а никак не мешки или цельные туши.
Но если это были дезертиры (а их внешний вид не заставлял сомневаться в последнем), то у них явно имелись пространственные кольца.
Эрхард точно позаботился о том, чтобы каждый солдат мог вдоволь награбиться во время битвы с Рубиновым Дворцом и их войсками.
Хаджар в этом нисколько не сомневался.
Белый Клык не упустил бы возможности увеличить запасы Семи Империй. Пусть даже таким, не самым честным путем.
Ветер, подняв пыль из-под ног Хаджара, коснулся его волос.
— В этом мире не чести, — услышал он в нем.
За спиной, как обычно, никого не оказалось.
Когда Хаджар поворачивался обратно, то встретился взглядом с Аркемейей. Та стояла по другую сторону площади. Она крепко прижимала к себе их дочь. И, когда они переглянулись с Хаджаром, она едва заметно покачала головой.
Они не должны были вмешиваться.
Как бы сильно не билось сердце Хаджара в груди, как бы крепко не сжимали его пальцы рукоять киянки, они не должны были вмешиваться.
Они пообещали друг другу жить простой жизнью смертных.
Вдали от распрей Безымянного Мира.
Они жили так, будто уже разбили свои энергетические тела.
— Мама! — вдруг закричал Цветик.
Хаджар очнулся от своих мыслей. Он посмотрел в сторону, куда дернулся мальчишка, которого тот крепко держал.
Там, на земле, корчился задыхаясь и держась за живот, муж Пермовки. Она пыталась отбиться, царапала, вырывая ногти о наручи тащившего её в сторону разбойника. В глазах дезертира были лишь похоть и пьяная вседозволенность.
Хаджар уже видел такое.
В период Северных Войн.
В глазах некоторых собственных солдат.
Перед тем, как их вешали на ближайшем суку.
Но здесь он не был генерал. За ним не стояло армии.
Он лишь простой плотник. У него есть жена и дочь. И вряд ли, на многие сотни километров найдется тот, кто будет способен им навредить.
— Мама! — надрывался Цветик, но куда ему, простому смертному мальчишке, пересилить хватку Повелителя.
Хаджар даже не дернулся в сторону, чтобы помочь девочке, которую знал с самых юных её лет. Если он так сделает, то весть о двух адептах разлетится быстрее ночного пожара, так что…
— Не трогай тетушку Пермовку! — на пути разбойника встала маленькая девочка в белом, шелковом платье.
Аркемейя, широко раскрыв глаза, смотрела на свои пальцы. Те сжимались и разжимались, но ничего, кроме воздуха, в них не находилось.
Она навела на них достаточно сильный морок, чтобы практикующие не то, что не увидели их двоих, а даже не смогли бы ощутить присутствия.
Но девочка просто испарилась.
Как если бы…
Хаджар посмотрел на свою дочь.
Он услышал его голос.
Увидел его тень.
Ветер стоял за спиной маленькой дочери. Он открыл перед ней дорогу. Так же, как когда-то давно открывал дороги перед Хаджаром.
— Проклятье, — процедил Хаджар.
За спину девочки подошла высокая практикующая с перекошенным носом и неправильно заросшей заячьей губой. Она занесла ладонь в латной перчатке.
— С дороги, маленькая пискля, — она уже собиралась опустить её на затылок девочки, как перед ней материализовался монстр.
Ростом больше двух метров. Длинный хвост змеился за спиной. Вместо ногтей — длинные когти, а за спиной развивались два кожистых, огромных крыла.
Когда же наваждение спало, то дезертир обнаружила перед собой женщину неземной красоты. Её зеленые глаза были ярче чистейших изумрудов, кожа белее снега, а волосы чернее ночи.
— Это моя дочь, — произнесла красавица.
И это было последнее, что услышала дезертир. Потому как в следующее мгновение они исчезла. Вот она была, а вот мгновением позже на землю упали пустые доспехи и со звоном покатилось короткое копье.
В воздухе сверкнула синяя молния.
Пальцы Хаджара обхватили рукоять Синего Клинка и, на мгновение, ему показалось что он стал… цельнее. Полнее, чем был все эти годы прежде.
— Дядька Хаджар?
Цветик, который всю свою жизнь знал добродушного плотника, отшатнулся. Он даже не сразу узнал человека, стоявшего рядом с ним.
Словно это был кто-то другой.
Он был выше. Свирепее.
Его взгляд словно пронзал само небо. Могучие руки могли перевернуть горы. В груди поместилось бы целое море.
