Путь к последнему был открыт, но… с его посоха уже слетела белая молния, так знакомо похожая на арбалетный болт. Хаджар, протянув в союзе с Ветром, шесть вздохов, больше не смог его удерживать и отпустил на волю.
Он потянулся к пилюли, но видел, что не успеет.
Никак не успеет.
— Дракон!
Окровавленная туша промелькнула перед ним и белая молния, вонзившись в Минотавра, отбросила его в сторону.
Хаджар раскусил красный шарик и, буквально дыша силой, пустил в полет разрез, который рассек магика на две равный части. Кровь и внутренности хлынули под ноги, став очередной каплей в кровавом море.
Хаджар повернулся к Минотавру и потянул к мешочку последнего… только чтобы обнаружить, что тот был пуст.
— Дракону… проще… доставить… сведения… Императору… Драконов.
— Ты…
Трехпалая лапа сжала плечо Хаджара.
— Встретимся… после… победы… дракон, — произнес Минотавр и его сердце остановилось.
— Проклятье, — выругался Хаджар.
Отбив чей-то серповидный клинок и, на развороте, снося голову, он бросился к трупу магика.
Подхватив браслет, он развернулся и поднял меч.
Прямо перед ним встали десятки обладателей черной брони.
— Будь вас больше, это было бы интересно, — безумный оскал исказил лицо Хаджара, но не успел он взмахнуть мечом, как рядом закричали.
— Мы прикроем, брат! Скорее — к горам!
И те самые драконы, которые еще недавно прорубались к Оборотням, врезались в ряды отцепивших Хаджара фанатиков.
Бросив последний взгляд на тонувшего в крови Минотавра, Хаджар бросился в сторону возвышавшихся над морем крови скал.
Глава 1353
Поднявшись обратно на скалы, Хаджар повернулся, чтобы еще раз окинуть взглядом поле битвы. Как бы далеко не простирался взгляд, все было покрыто болью, смертью, кровью, горячей сталью и криками сражающихся. Черное-синее море, против разноцветного. И только кровь, поднимавшаяся все выше и выше по ногам.
Нет, это была не битва.
Не война.
Скорее — драка.
Животная. Первобытная. В которой сражались лишь за одно — за жизнь.
— Ты куда собрался, рядовой? — гаркнули над головой.
Хаджар вздрогнул. Скорее от неожиданности, нежели чем от испуга.
Он посмотрел на говорящего. В отличии от него самого и от других, кто бился на поле брани, этот франт сверкал начищенный, стальным доспехом. Тот был чист настолько, что в нем отражалось будто кровоточащее, роняющее огненные слезы, небо. Говорят, что там, где-то за облаками, находился один из фронтов.
Там бились боги.
Может поэтому его назвали южным? Хотя — кто знает.
Из-под плотного шлема выглядывали витые рога. Для них кузнец сделал отдельные отверстия. Руки-лапы, которые сжимали тяжелое, осадное копье (оружие еще более редкое в современном Безымянном Мире, нежели тяжелый меч) длиной в четыре метра, а весом, судя по всему, больше сотни килограмм, были покрыты зеленоватой кожей-чешуей.
Видимо офицер тоже принадлежал к числу вымершего семейства драконов.
— Война — там, — указал он на поле брани. — И твое место тоже — там. Или ты не читал договор, который подписал? Пока битва не окончена, ты не можешь покинуть…
Хаджар не слушал дальше. Он посмотрел на тропу, которую перегородил зеленый франт. Она вилась вплоть до небольшой походной крепости, от которой, в свою очередь, поднималась до самого горного пика, где стоял Император в окружении своих подчиненных.
Чуть позади франта, по разные стороны от прохода, встали еще четверо таких же “молодцев”.
— Тогда почему ты стоишь здесь, а не бьешься внизу вместе со всеми? — буднично и спокойно спросил Хаджар.
Офицер задохнулся на полу слове. Он бешено вращал глазами, а затем, сжав левый кулак, без всяких словесных вступлений, замахнулся им в сторону Хаджара.
Но удар, вместо того, чтобы выбить зубы из ничем не прикрытого лица (шлем Хаджар потерял где-то в пылу битвы) лишь ухнул куда-то в пустоту, а сам Хаджар стоял на расстоянии вытянутой руки от того места, куда целился офицер.
— У меня послание, — произнес он все тем же, спокойным тоном.
Офицер лишь глупо хлопал ресницами и смотрел на кулак, который то разжимал, то сжимал. Он никак не мог поверить в то, что простой рядовой солдат смог увернуться от его удара.
Да, он не использовал своей терны, но одного лишь физического превосходства должно было быть достаточно, чтобы вбить обратно в глотку наглецу его пустые слова.
— Для кого? — машинально спросил офицер.
— Для Его Императорского Величества.
Другие офицеры зашептались за спиной и начали переглядываться, в то время как их старший молча смотрел в глаза Хаджару.
Может быть, если бы Хаджар не позволил себе таких острых слов, а офицер не начал подозревать в нем дезертира, то все бы сложилось иначе, но…
Но, увы, в истории, даже если та повторялась дважды, не было такого союза, как “но”.
— Схватить его! — скомандовал офицер. — Это вражеский шпион! Он хочет убить Императора!
И никому и в голову не пришло, что на всем поле брани не найдется ни одного, кто смог бы хотя бы ранить Дракона, покорившего все другие племена Хозяев Небес и сумевшим объединить их в единую страну.
Таков может и был, но только по ту сторону “баррикад”.
Хаджар вздохнул и покачал головой. В его сторону, обнажив оружие, бежало четверо офицеров, а их командир, опустив копье к земле, готовился пронзить им “шпиона”. И все это только из-за того, что они двое успели нахамить друг другу.
Ну, хоть что-то в Безымянном Мире не изменилось даже за тысячи эпох.
Хаджар прислушался к звукам шагов офицер, услышал их дыхание, почувствовал тепло их оружия на своей коже. А затем его губы раскрылись и произнесли слово, которое никто не смог услышать.
И вот уже в третий раз за день Хаджар и Ветер стали единым целым.
Не обнажая Черного Клинка, он легко оттолкнулся от земли и, будто птицей пробежав по копью, оттолкнулся стопой от шлема командира офицеров.
Тот, потеряв равновесие, упал на собственное оружие и вышиб о древко весь воздух из легких.
Хаджар же, еще будучи в воздухе, казалось, нашел опору и оттолкнулся уже от невидимой грани, чтобы приземлиться коленом на плечо одного из офицеров.
Тот не успел даже подумать, а не то, что среагировать. Да и как среагируешь на легкую серо-кровавую дымку, которой обернулся солдат, без всяких сомнений являвшийся шпионом-убийцей.
Хаджар мыслей офицера не слышал — только хруст его ключицы и резкий вскрик, когда смятый доспех вонзился в плоть.
