Его правый кулак, согнувшись в жестком апперкоте устремился под челюсть Хаджара. Боевая перчатка так же Императорского уровня, укрепленная волей, была отнюдь не тем, на что можно было смотреть с легкой снисходительностью.
Хаджар попытался разорвать дистанцию, но Танигед лишь толкнул свой корпус вперед и апперкот, что еще хуже, продолжил движение по смазанной траектории.
Выставляя меч в жесткий блок, Хаджар ощутил удар, который больше походил не на кулачный, а на удар боевого, тяжелого молота.
Он почувствовал, как энергия противника проходит сквозь его тело, а затем облачным потоком выстреливает из его спины. Жутким торнадо она устремляется в небо и, по дороге, с легкостью разрушает несколько высоких башен и других построек.
Хаджар, который не так чтобы часто бился с кулачниками, уже хотел перейти в контратаку, как ему под ноги врезался очередной молот.
Земля, в том месте, где он стоял, раскололась, а сам он почувствовал как скрипнули кости, но выдержали давление удара ноги Танигеда. Только лишь заныли и опухли мышцы. Но его тело, защищенное Божественными доспехами, усиленными волей, устояло перед сокрушительным по моще ударом.
Но на этом ничего не закончилось, Танигед, делая шаг назад и освобождая руку из блока, дернулся корпусом вперед и врезался плечом в грудь Хаджару. От столкновения их тел разошлась очередная волна энергии, врезавшаяся в землю острым серпом и таким же полумесяцем унесшаяся в небо.
Хаджар потерял равновесие и качнулся назад, чтобы в следующее мгновение оказаться ядром, выпущенным из осадной пушки.
Танигед, в куда более убийственной, резкой и в, то же время, красивой и плавной манере, развернулся на пятках и врезался ногой, окутанной облаками, ударил в грудь Хаджару.
Очередной взрыв энергии углубил и без того немаленькую воронку, в которой они сражались, а затем Хаджар понесся спиной вперед сквозь сотни метров пространства. Он пробивал спиной деревья, раскалывал валуны, вспахивал землю, а затем, врезавшись в зачарованную решетку, окружившую Сад Сатиров, выстреливая изо рта струйкой крови, пробил и её.
Прокатившись десяток метров по площади, он, опираясь на меч, утирая рукавом одежд кровь из рта, поднялся на ноги.
Танигед уже стоял перед ним.
— Ты такой же сноб, как и Тирисфаль, — произнес он. — Меч — величайшее оружие из всех? Глупости! Человек был уже рожден с оружием. И это его ноги и руки! Вот — сильнейшее и величайшее оружие!
Танигед вновь ударил кулаком о кулак и по небу, где смыкались тяжелые облака, вновь прокатились раскаты громы.
— Сражаться в городе, — Хаджар сплюнул кровью на мостовую. — может выйдет за его стены?
— У меня есть предложение получше, — Танигед оттолкнулся от земли и, рассекая воздух, взмыл на одну из множества башен города, откуда донесся его мощный рев. — Давай выясним, Северный Ветер, что могущественнее! Мой кулак или твой меч!
Хаджар посмотрел наверх. Танигед звал его сражаться в своей родной стихии, где он явно получит преимущество.
Так что Хаджар, не раздумывая, оборачиваясь белой молнией, бросился следом.
Битва звала его.
Глава 1089
Хаджар, обернувшись молнией, взмыл на башню, стоявшую напротив той, где теперь находился Танигед. Их разделяло около километра пространства, а внизу, на глубине в два раза большей, раскинулись просторы столицы Ласкана.
— Это может быть опасно, — Хаджар указал клинком на дворцы аристократов, раскинувшиеся вокруг Сада Сатиров. Все же Морган действительно многое скопировал именно с Ласкера.
— Это и будет опасно, но только для тебя.
Танигед вытянул правую руку к небу. Его ладонь изогнулась в когтистом хвате. Будто он собирался вырвать часть неба. Вокруг рыжебородого воина закружились вихри силы и, с очередным раскатом грома, облака на небе закружились в широком торнадо. Оно тянулось вниз, к земле, пока не сформировало точно такую же когтистую ладонь.
Только в отличии от, пусть и внушительной, но обычной руки Танигеда, закованной в Божественный артефакт латных перчаток, ладонь, сформированная облаками, имела диаметр в сотню метров.
Сжав кулак, Танигед заставил облака повторить его движения, а затем, всем корпусом, весом и энергией направил этот удар в вертикальном падении.
Не очень быстрая, но безумно мощная атака. Она давила с такой силой, что башни и строения начали трещать, а камень с них осыпаться.
— Кулак Пылающих Небес! — выкрикнул Танигед.
Сквозь рыжебородого воина прошла волна энергии и воли. Она оранжевым столпом вонзилась в кулак, созданный из облаков, и заставила его запылать ярче дневного солнца.
Огромный огненный кулак, будто облака, закованные в броню из пламени, заставляя ночь оборачиваться предрассветными сумерками, устремился к Хаджару.
Тот вместо того, чтобы использовать свою лучшую защитную технику (которая, по сути, и техникой-то в привычном понимании не являлась) откинул полу одежд и, красивым, плавным движением, закончившимся резким толчком, вернул меч в ножны. Левой рукой он наклонил их так, чтобы они шли параллельно горизонту, после чего принял низкую стойку и занес правую ладонь над рукоятью.
Он внимательно смотрел на приближающийся к нему убийственный удар. Сложно было описать силу этой техники. Сказать, что она уничтожит город смертных — не охватить и малой толики этой безудержной мощи.
То, что удерживало целые армии в пределах своих территорий — сила Великого Героя. И теперь Хаджар в полной мере ощущал её на себе.
До огненного кулака оставалось еще километров десять расстояния, а камни под ногами Хаджара уже потихоньку начинали шипеть в лавовых змейках.
Воздух над город начал постепенно загораться. Повсеместно в воздухе вспыхивали огненные всполохи, развевающиеся перьями невидимой гигантской птицы.
— Второй удар, — прошептал Хаджар. В ту же секунду гром, который рвал небеса ревом Танигеда, словно стих. Ветер, который развеивал огненных всполохи, замер. Весь мир на мгновение замедлился и, казалось, даже время, ползло чуть-чуть, лишь слегка, но медленней. — Обнаженный меч.
Мгновением позже Танигед согнулся и, неверяще, сплюнул на камни башни кровью. Он вытер дрожащей правой рукой лицо, а затем с удивлением посмотрел на несколько трещин на его перчатке.
И только после этого, спустя еще одно мгновение, стальная вспышка вырвалась из ножен Хаджара. Он вложил во второй удар техники «Меча Четырех Ударов» те мистерии, которые успел ощутить перед тем, как его собственный удар — «Драконий Рассвет» едва не отправил его к праотцам.
Стальная вспышка длиной горизонтальной спицей рассекла огромный кулак. Тоньше, чем женский волос, длиной в двести метров, она, не теряя силы, пронеслась через фаланги, затем предплечье, а потом исчезла в плотном слое облаков.
