Туда, где должна была качаться трава.
Туда, где вдалеке, в бескрайнем мире его души, сияла игольной вспышкой Река Мира.
* * *
Огнешь вдруг почувствовал что-то. Что-то, что заставило его крепче вцепиться в крепостную стену Сухашима.
— Что это…
— Вы тоже чувствуете?
— Посмотрите на это!
— Проклятье… камни дрожат на ветру?!
— Но ведь ветра нет!
Эти и им подобные крики заполнили древнюю крепость.
Огнешь и стоявший рядом с ним Гурам смотрели на то, как при полном штиле, вертится флюгер на крепостном шпиле и как, будто при тайфуне, дрожат маленькие камешки на земле.
Одновременно, не сговариваясь, они обернулись к перекрестку четырех дорог. И на этот раз вместо ревущего торнадо белого пламени они увидели уже совсем иное торнадо.
Синий, северный ветер, поднимался к самому небу и драконьим клыком пронзая серые, снежные тучи, устремлялся куда-то к небу.
— Боги и демоны…
Глава 1045
— Что это? — выдохнул Хаджар.
Там, под колышущейся травой, он увидел Реку Мира. Её глубокие воды, внутри которых звездами горели бесчисленные духи. Начиная от Духа Меча, заканчивая Духом Щепки, отколовшейся в пятницу от ножки стула, проданного торговцем за бесценок деревенскому пастуху.
Все, что было обозримо и необозримо в этом безымянном мире имело в свое отражение в Реке Мира.
И она текла под ногами Хаджара.
— Путь к Седьмому Небу, — Черный Генерал сидел все так же неподвижно.
Хаджар повернулся к нему. К древнему созданию, которое сражался с богами и демонами еще до того, как люди узнали о пути развития и смогли увидеть Реку Мира.
Причем, узнали они о нем именно благодаря первому из Дарханов. Вернее — украденным им с Седьмого Неба учениям.
Забавная ирония.
Боги не хотели, чтобы люди развивались, но именно их записи положили начало новой эре безымянного мира.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Хаджар.
Дархан ответил не сразу.
А когда ответил, то произнес лишь:
— Ты уже и сам все понял… В конце концов, это твоя медитация Гусеницы и Бабочки, а не моя.
Хаджар вновь посмотрел себе под ноги.
Мир его души находился над Рекой Мира…
Когда же он открыл глаза, то вновь стоял посреди бескрайней пустоты. Той, в которой, казалось, не было даже его самого.
Когда же Хаджар снова их закрыл, то нагнулся и провел пальцами по траве. Молодая, мягкая, слегка острая.
Все, что обозримо и необозримо…
Хаджар, он же Борей, умер в своем родном мире Земле. Лежа на холодной стали хирургического стола, разрезанный от копчика до затылка. Он умер, но не сдался в своих стремлениях к чему-то большему.
Кто-то, кто заранее спланировал его жизнь на Земле, забрал его душу и перенес в этот мир. Дал ей новое рождение.
Но, даже так, Хаджару все равно было сложно ощутить себя частью мира. Изначально это было его силой — так он смог лучше понять путь меча. Быстре осознать себя единым с мечом, а затем и с целым миром.
Но одно дело — ощущать себя единым целым с миром, но, совсем другое, понимать всю глубину этой связи.
И эта глубина, эта связь, открылась Хаджару лишь сейчас.
Потому что где-то там, в глубине Реки Мира, сверкала и его собственная звезда. Звезда его собственного духа.
Позади Хаджара хлопнула крыльями птица Кецаль. Орки верили в то, что она являлась символом свободы.
Хаджар обернулся и протянул руку.
— Отведи меня обратно, старый друг, — прошептал он.
Кецаль взмахнула огромными крыльями и, сорвавшись в короткий полет, обмотала длинным хвостом запястье Хаджар, а затем, вместо того, чтобы взмыть к небесам, нырнула в траву и понеслась к Реке Мира.
* * *
Первый из Дарханов смотрел на то, как в Реке Мира, омывающей душу его ученика, исчезает птица Кецаль и душа, держащаяся за её хвост.
Вновь оставшись наедине со своими мыслями, он достал из-за пазухи древесную заготовку. Вырезанная из дерева, принадлежавшего птицы Кецаль, эта заготовка стала единственным, что могло унять душу Дархана.
Пальцем, внутри которого содержалось мистерий меча больше, чем мог осознать Хаджар, он вырезал из неё лицо. Лицо, которое не забудет никогда в жизни.
И не важно — падет он или нет, он всегда будет её помнить.
Помнить запах её волос и нежность рук, свет улыбки и томность взгляда.
— Старик, — прошептал Дархан. — Помнишь тот день, когда ты не убил меня… — он проводил пальцем по дереву, позволяя появиться на свет все новым линиям и чертам. — Почему ты пощадил меня? Почему не убил… зачем запер на этой горе… Ты ведь знал, что однажды я сбегу с неё… И лишь ты один, во всем этом мире, мог уничтожить меня. Лишь ты один… Так почему, старик?
Ответа не прозвучало.
Вряд ли Яшмовый Император слышал его.
Одинокий, старый осколок черной души, запертой на Горе Черепов.
Лишь один, во всем мире, мог его убить — император Седьмого Неба. И этот единственный, достойный враг, пощадил его.
Дархан посмотрел в сторону удаляющейся птицы Кецаль.
Что же… возможно так будет не всегда.
* * *
Хаджар открыл глаза.
Он лежал в холодной, постепенно покрывающейся ледяной коркой, грязи. Над ним возвышался Белый Клык. Только теперь он не выглядел таким потрепанным. Его серые глаза излучали не пустоту, а осмысленность и силу. Волю, с которой следовало считаться.
Скрестив руки на могучей груди, он смотрел на Хаджара.
Он ждал.
Хаджар, легонько шлепнув ладонью по земле, поднял этим ударом себя в вертикальное положение.
— Ты справился, младший ученик, — прогудел Эрхард, Последний Король. — Мне, тысячи лет назад, потребовалось три дня, чтобы осознать единство души и мира. Тебе же — меньше суток. Это невероятно… Жду того часа, когда ты превзойдешь меня, младший ученик и понесешь славу нашего учителя дальше в потоки истории.
Что же… может Хаджар и поторопился с выводами. Эрхард несмотря на то, что вернул себе память, оставался безумцем. Он действительно, на полно серьезе, чтил и уважал Черного Генерала. Того, кто едва было не разрушил весь мир.
Если не остановившие его боги и герои, демоны и фейри, духи и смертные, то сейчас бы не было ни безымянного мира, ни самого Эрхарда.
— Не медли, младший ученик, — Эрхард отодвинулся в сторону. — Используй новую силу. Ощути её в своих руках.
