Принцесса не вскрикнула, не вздрогнула, она, казалось, и вовсе не понимала что происходит. Хаджар же, подскочив, поймал разом ослабевшую девушку.
Она обмякла в его руках и Хаджар бережно опустил принцессу на траву и мох.
– Что… что произошло? – спросила она.
– Как вы себя чувствуете, принцесса?
Акена слегка улыбнулась.
– Я ведь уже говорила… называй меня Акеной. И почему… ты так обеспокоен.
Почему Хаджар был так обеспокоен? Да потому, что он понимал, что происходит. Он смотрел на слегка бледное лицо ослабевшей девушки. На её смешные веснушки, россыпью лежащие на носу и щеках. На милые ямочки, на густые, четко очерченные брови в разлет. На густые, яркие, будто огонь, рыжие волосы.
Но одного он не находил – зеленых глаз.
Там, где раньше сверкали изумруды, теперь блестел снег и провал тьмы.
Акена лишилась цвета своих глаз. Белая, едва заметна на фоне белка глазного яблока, радужка окружала точку мрака черного зрачка.
– Что ты сделал с ней, маг? – прорычал Хаджар.
– Глаза, зеркало души, юный воин, – прошептал фантом. – Так говорили древние. И мудрость этих слов велика. Я забрал её зеркало.
Хаджар, положив Акену на камни, выпрямился и указал Синим Клинком на грудь волшебнику.
– Верни, – твердо произнес он.
– Цена была оплачена, юный воин, – в голосе волшебника звучали печаль и сострадание. – Я не могу нарушить баланса. Чтобы взять Вечно Падающее Копье, нужно заплатить чем-то равноценным. Зеркало души – достаточная ценна ради проклятого копья.
Хаджар шагнул было вперед. Он не знал, что собирался сделать, а узнать было так и не суждено.
Край его одежд схватила Акена. Она, не без труда, поднялась на ноги и, слегка качаясь, подошла к волшебнику.
– Великий мудрец, – вновь поклонилась она. – я заплатила цену. Теперь я могу войти в Храм Предков?
– Храм предков? – переспросил Хаджар. – Разве мы уже не в нем?
– Разумеется, юная леди, – будто не замечая Хаджара, волшебник взмахнул рукой и вокруг засияли огни, а древний саркофаг пришел в движение.
Крышка его поднялась и из-под неё высунулись языки синего огня. Они, вытягиваясь широкой лентой, обвили Акену, а затем крышка саркофага захлопнулась и Хаджар остался с фантомом один на один.
Глава 997
Сердце Хаджара пропустило удар, затем второй, а потом сорвалось с места в карьер. В ушах эхом звенели сказанные Морганом слова.
Сам не понимая, что делает и против кого идет, Хаджар с силой ткнул мечом в грудь фантому. Но подул ветер и того буквально отнесло в сторону от острого клинка.
– Где она?! – прокричал Хаджар.
– В Храме Предков, – как о чем-то и так понятно, ответил фантом.
– Верни её!
– Верни мне луну с неба, юный воин. Верни юность старику. Верни жизнь мертвецу. Ты просишь он невозможном.
Тяжело дышащий Хаджар, который раньше бы лишь отмахнулся от сказанных ему слов, сейчас медленно опустил меч обратно.
Чтобы здесь не происходило, Акена знала, на что шла – как знал и Морган.
– Хотя, я мог бы сказать, – волшебник вдруг начал как-то странно играть бровями и, приложив ладонь ко рту, “свойчески” прошептал. – что можно попробовать и гулене девственность вернуть.
Хаджар вновь не понимал, что творится. То ли он двинулся головой и разумом, то ли это сделал, еще задолго до рождения Хаджара, сам волшебник.
– Ты как-то странно на меня смотришь, – явно наиграно нахмурился фантом, а затем запахнул иллюзорные, развевающиеся туманом, полы своего дырявого и тысячу раз заплатанного плаща. – Я не по этой части, юноша! Только прекрасные девушки ну или если я пьян, то… хотя в это время – все девушки прекрасны. Алкоголь – лучшая косметика, юноша!
– Мне кажется, я сошел с ума, – вздохнул Хаджар.
– Может и так, – фантом, на этот раз, подлетел к Хаджару на то же расстояние, что и недавно к Акене. Он даже до груди Хаджару дотягивал лишь едва-едва. – А может ты просто уже встречал меня прежде.
Хаджар отшатнулся от иллюзии так, словно это был действительно призрак, а не иллюзия, созданная магией.
– Значит – встречал, – и вновь все дурачество как ветром сдуло с “лица” фантома. Разноцветными глазами он окинул свои обветшалые владения. В них, вновь, была печаль. – Знаешь, как я узнал имя первой звезды, юный воин?
– Нет.
Фантом взмахнул туманной рукой. Свет, проникавший через трещины, протянутые по стенам скалы временем и через своеобразные окна, прорубленные еще при “строительстве”, вдруг вздрогнул. А затем он закружился, оборачиваясь крыльями огромной бабочки.
Свет поплыл над головой Хаджара, и во взмахах его крыльев звенело простое, детское счастье от протянутой конфеты перед сытным обедом.
Свет навевал сон, но Хаджар выдержал это давление. Он не отводил взгляда от взмаха бабочки, которая, вдруг, свернулась в кокон, чтобы затем предстать плывущей под сводом рекой, внутри которой разворачивался черный бархат. Вышитый нежной, женской иглой, он нитями света сшивал лоскуты мрака, внутри которых зажигались звезды.
Спустя несколько мгновений Хаджар стоял под сводом призрачного звездного неба. На фоне мрака, такого темного, что тьма на его фоне выглядела раствором старых чернил, сверкали бесчисленные галактики. Свиваясь во множество спиралей, они кружили над головой Хаджара в своем бесконечном танце.
Сталкивались, орошая плечи смотрящего на них воина россыпью драгоценных камней. И камни, отскакивая от одежд-доспехов, падали на пол, чтобы вновь взлететь на небо черной вуали и расцвести там бутоном цветка, внутри которого спала звезда.
Проснувшись, та окидывала взором мир прекраснейшей из женщин и застывала светом холода и красоты. Огоньком света, посреди океана мрака.
Хаджар никогда не видел ничего подобного. Лишь краем глаза – когда Мэб шила ему доспехи. И краем уха, когда слушал в детстве старые сказки.
Это была магия.
Самая настоящая.
Фантом волшебника, подойдя к одной из звезд, протянул ладонь. Та, отряхнувшись серебристой пылью, маленькой девушкой в изумительном платье соскочила ему на палец и бутоном цветка легла на слегка морщинистую кожу.
– Мир изменчив, юный воин, – прошептал фантом. – то, что сегодня имеет одно имя, завтра может получить другое.
Волшебник наклонился над бутонов звездного цветка и что-то тому прошептал. Затем отпустил на камни, чтобы из тех поросло прекраснейшее из персиковых деревьев, что когда-либо видел Хаджар. Каждый его плод – самый сладкий и спелый, который не стыдно было бы подать на десерт Императору.
Каждый его лист – дышал жизнью и цветом. Каждая ветка – крепкая, но изящная, подобно скользящей по воздуху шпаге.
