– Я в глобальном смысле, Карейн, – Хаджар отпустил веревку, которую Эйнен тут же убрал в пространственный артефакт. – Что тебе нужно в нашем отряде? Почему твой отец тебя сюда направил?
Карейн (при рождении – Имир) Тарез на мгновение потерял свою маску доброжелательности и радушия. Эйнен и Хаджар мгновенно подняли перед собой оружие. У них не было сомнения в том, что на данный момент, сильнейшим в их отряде является именно Карейн Тарез.
– Я не лезу тебе в душу, Северный Ветер, – изменился даже его голос. Он стал одновременно холодным и жгучим. – Не спрашиваю откуда у тебя Божественная техника, почему ты умеешь говорить на мертвом языке Talesh и почему именно тебя мертвый Хозяин Небес пригласил внутрь своей гробницы. Так что и ты – не лезь в мою. Мы друг друга поняли?
Внутри глаз Карейна вспыхнул алый огонек. В нем, будто в оболочке, плясали и отсветы многочисленных оттенков красного.
Хаджар уже видел такое.
Очень давно.
Когда один глупый адъютант Лунной Лин, в дуэли с ним, поглотил кристалл демонической энергии. Только если он мог ей пользоваться несколько секунд, то с Карейном была какая-то совершенно иная ситуация.
Но как такое было возможно?
– А вообще – расслабьтесь, – Карейн вновь вернул свою маску расслабленного шута. – Я здесь ради приключений! Славы! – на этот раз Карейн размахивал рыбой аки шашкой. – Ради женщин, в конце-то концов. Правда, смотрю, всех уже разобрали. Но ничего – Дерек, вон, мертвых поднимет, а там такие красавицы жили… Надеюсь, не успели еще разложиться.
И, смеясь, он ушел обратно к отряду.
Хаджар с Эйненом вновь переглянулись.
– Возможно, у нас есть проблема не только в лице твоего визави, –островитянин ударил шестом о землю и лезвие копья втянулось внутрь артефакта. – Видит Великая Черепаха – этот поход будет воспет в легендах.
– Какие предсказуемые достопочтенные, – прошептал Карейн, передавая подзорную трубу дальше по кругу.
– Действуют, как по трактату о военной тактике, – поддержала Тареза телохранительница принцессы – Рекка Геран. – Даже класс судов тот, что и должен быть.
– Это нам только на руку, – Акена, насколько мог судить Хаджар, слишком близко к сердцу приняла идею о маскировке.
В итоге если остальные просто обмазались землей и налепили на открытую кожу несколько листьев, то Акена выглядела как самый настоящий куст.
И, конечно же, все их действия вызывали надменную полуулыбку у Анетт, которая обладала какой-то невероятной способностью мгновенно исчезать в джунглях. И дело было вовсе не в магии и не в том, что луну закрыла туча, погружая Карнак в омут темной ночи, а сама девушка была чернее смога.
– Все помнят свои задачи? – прошептал Хаджар.
– Конечно, командир, – шутливо, с добродушной, теплой улыбкой, отсалютовал Карейн. Но теперь Хаджар уж точно не позволил бы себе обмануться его маской. – Все пройдет, как по маслу. Кстати, я проголодался. Давайте по дороге к Лидусу завернем в какую-нибудь таверну?
Слова Карейна проигнорировали.
Вдесятером они лежали на небольшой возвышенности, с которой открывался вид на природную бухту высохшего озера. Именно в нем разбили лагерь Ласканские войска.
Сложно было сказать, сколько личного состава уцелело после того, как Хаджар использовал “подарок” Князя Демонов, переданного ему Хельмером. Но вот на четырех каравеллах, следовавших за основной флотилией, приплыло по меньшей мере восемь тысяч воинов.
Сейчас они вносили на корабли, пришвартованные к наспех сооруженным небесным пирсам, ящики с награбленным добром. И, судя по тому, что в некоторых Хаджар явно ощущал присутствие людей, то Ласканцы умудрились взять пленных жителей Карнака.
Глава 904
Единственный способ, который мог бы привести отряд к успеху, был сопряжен с необходимостью пожертвовать одним членом отряда. Ибо, как не крути ситуацию, а только девятеро из десяти могли бы сбежать на корабле.
Десятый же должен был стать отвлекающим маневром. При этом оказаться достаточно сильным, чтобы в течении почти минуты сдерживать натиск десяти тысяч солдат Ласкана.
И, в результате, у него не осталось бы иного выбора, кроме как героически погибнуть, потому как не было бы ни единого шанса, чтобы этот воин смог взобраться на борт угнанного корабля. Если, разумеется, тот не умел летать…
Хаджар, подвязав волосы все тем же кожанным ремешком, спокойно шел к лагерю противника. Десять тысяч воинов грузили на корабли ящики, были слышны крики командиров:
– Осторожнее, не приданное тащишь, косолапая мартышка!
– Только урони мне это, выкидыш портовой гулены, сам будешь потом в темноте камни собирать!
Как и во всех Семи Империях, в Ласкане практически отсутствовали гендерные барьеры. В армии на равных служили как женщины, так и мужчины. Так что понукали одинаково резко и тех и других.
А за проступок, латная перчатка командира могла врезаться как в мужское рыло, так и по женскому носу.
– Эй, ты из какого батальона? – перед Хаджаром как раз оказались представительницы женской части армии.
Две девушки, несущие дозор на своеобразных “южных” воротах в лагерь. Ласканцы соорудили его таким образом, что пройти внутрь не наделав лишнего шуму, можно было только через равные промежутки между шатрами и заградительными сооружениями в виде деревянных ежей, волшебных ловушек и сигнальных артефактов.
Делали по уму и согласно фортификационной науке.
– И почему нет знаков различия? – спросила вторая дозорная.
Русоволосые, как и большинство Ласканцев, молодые и юные. Та, что обратилась к Хаджару первой, судя по ауре, еще даже не знала мужской ласки. Сложно представить себе подобное, учитывая, что на десять тысяч воинов лишь двадцатая часть было женского пола, но…
Хаджар даже помыслить не мог, чтобы в армии произошел какой-то инцидент на сексуальной почве. Нет, исключения происходили даже в Лунной армии Лидуса, но это были столь редкие исключения, что их даже в общую статистику не записывали.
Хаджар посмотрел ей в глаза. Теплые, но цепкие и зоркие. Из неё, возможно, получился бы хороший, исполнительный солдат. А потом, после увольнения, наемница или, если с ранением, то мать.
Восемнадцать, может двадцать лет. Небесный Солдат. Акцент выдавал в ней жители приграничных степей. Наверное, за всю свою жизнь, кроме родного городка, военного поселения и джунглей Карнака, она больше ничего и не видела.
А где-то там, внутри девичьего сердца, покрытого броней артефактных доспехов, теплилась память о юноше с веснушками и пастушьей флейтой. О том, как она так и не согласилась отправиться с ним ночью на крышу сеновала – любоваться звездами.
Черный Клинок, пронзая плоть, навсегда оставил в её памяти эту сцену, когда она, четырнадцати летняя, уходила с рекрутерами армии Ласкана, а позади неё пел грустную песню пастушачий мальчонка.
