– Самые сильные враги, Прокладывающий Путь, – и в центре невероятного катаклизма, бури стихии, спокойным островком выглядел один лишь Хранитель Прошлого. Старик, сидя у костра, смотрел на извивающегося и стонущего белокожего человека. – мы не встречаемся с ними в честном и открытом бою…
– Что это за тьма, с которой он борется?!
– … мы видим их в отражении спокойной воды, – договорил старик и замолчал.
Два дракона, переплетаясь в клубки клыков, когтей и крови, бились посреди бушующего шторма. Они рвали друг друга, проливая на гору реки черной и синей крови. Их глаза блестели животной яростью и гневом.
Они били друг друга хвостами, летали вокруг сплетаясь в клубок, где сложно было отличить одного от другого. Порой казалось, что они и вовсе сливались воедино, чтобы обернуться змеем, пожирающим собственный хвост.
А затем, разделившись, вновь погружались в неустанную и кровавую бойню, которую сложно было назвать битвой.
Чешуя с тела, перья с “плавников” и шерсть с и морд летела на землю вместе с потоками крови и костей. Каждый удар огромной, когтистой лапы, сопровождался громом, сливающимся с ревом раненного дракона.
Каждый укус мощных челюстей, пронзающих крепчайшую кожу и чешую, сливался с ревом гневом и боли.
Молнии обвивали их тела светящимися нитями, которые вдребезги разбивались о когти и ярость их неукротимой схватки.
Скрываясь в облаках, они превращались лишь в смутные, застывшие на поверхности штормовых туч, силуэты, выхваченные вспышками яркого света.
А затем, резко вынырнув, они оба упали на пик горы, с которой и начали свою схватку.
На камнях лежало два израненных тела.
У одного в правой руке был зажат клинок чернее ночи, а у другого, в левой, меч ярче лазури полуденного неба.
Оба они тяжело дышали.
Залитые кровью, своей и чужой.
Израненные.
Но не сдавшиеся.
Оба, вонзив клинки в камень, поднялись на ноги. Одновременно посмотрев друг другу в глаза, кинулись в последней яростной атаке.
Их крики, полный жажды битвы, стали громом, а может гром – их криками.
Сверкнула молния.
В последний раз, перед тем как буря стихла, она осветила два силуэта. Прижавшиеся друг к другу так тесно, что сложно было различить где начинается и заканчивается другой, они стояли на коленях.
Их руки повисли плетьми.
Длинные волосы смешались в непонятные комья.
У каждого из спины торчало по клинку.
Черному и синему.
Никто из них не смог победить другого.
– Я лишь хотел… – хрипел тот, который владел синим мечом, созданным из ветра. – биться вместе с тобой, плечом к плечу. Как раньше. Когда мы были одни против всего мира. Когда мы были, …
Ударил гром и Хаджар вновь не расслышал того звука, что сорвался с уст того, чье существование он так долго отрицал.
А когда Хаджар открыл глаза, то он оказался посреди бескрайних простор укрытых зеленой травой. Вот только это не были пространства его души. Ибо там всегда по центру стоял холм с растущим деревом и серым камнем.
Здесь же не было и этого.
Только бескрайние, уходящие к горизонту, луга с качающейся в так ветру травой. На небе плыли кучевые облака, отбрасывающие тени на равнину. А затем, с очередным порывом ветра, пространство вдруг резко изменилось.
Теперь это была не равнина, а такая же бескрайняя степь. Желтая трава, редкие дикие колосья, мелкие камни и мелкие озера, в которых и колено не обмочишь если вброд захочешь перейти.
Солнце уже клонилось к закату.
Своими холодными, вечерними лучами, они светило в спину старцу. Именно старцу, а не старику. Мощные плечи, алый плащ, накинутый поверх кольчуги не раз бывавшей в схватке. Густые, до того седые, что даже белые волосы, собранные в хвост и косички.
Мощные, жилистые руки, покрытые нескончаемой вереницей шрамов.
Этот старец был воином.
Одним из тех, кто пережив все битвы, что перепали на его долю, пока так и не встретил столь вожделенный старым витязем конец – с мечом в руках, в сече с яростным и честным врагом.
Но в руках он держал вовсе не клинок, а инструмент, который Хаджар даже сходу и не узнал.
Это были гусли. Немного видоизмененные, но гусли.
И он перебирал их струны, извлекая столь знакомые для Хаджар звуки музыки.
– Кто ты? – спросил Хаджар.
– Ты знаешь кто я,… – очередной звон струны заглушил слова старца. – Зря ты так с ним. Он ведь тебе роднее брата, ближе отца и матери. Честнее отражения в зеркале и вернее тени.
– Ты про…
Старец кивнул Хаджару за спину.
Тот обернулся.
Позади него, где-то на краю горизонта, черной точкой стояла фигура завернутая в плащ, созданный из тьмы сочащейся из старой раны на груди Хаджара.
– И что теперь? – спросил Хаджар, повернувшись обратно к старцу.
– Не знаю, – ответил тот, продолжая перебирать струны. – мы – и он, и я, будем ждать тебя здесь, Хаджар. Приходи к нам и мы вместе отправимся к горизонту и даже дальше. Туда, где еще не дули ветра севера.
– Но как я найду вас?
Старец отложил гусли. Он, размяв кости, подошел к Хаджару. Шаг его был легок и быстр. Глаза его сияли штормом и бурей. И, чем ближе он подходил к Хаджару, тем больше становился и так, до тех пор, пока не закрыл собой всю вселенную.
Он наклонился, вновь обернувшись стариком и снял с плеча Хаджара маленького жука. Положил его на ладонь, а затем из глаз его полился поток бури и молний.
С черного неба, превращая шатер в прах, сорвалась молния цвета полуденного неба. Она ударила в грудь лежащему на мехах белокожему воину. Тот закричал в предсмертной агонии, когда небесный огонь, будто иголка опытной швеи, скраивал жуткую рану на его груди.
Когда же молния опала раскаленными искрами, то вместо раны остался только жуткий, шириной в три пальца, шрам, от правого плеча и до последнего ребра.
– Вечные Источники, – повторил Иблим.
Когда белокожий воин открыл глаза и поднялся, он потянулся к нему, чтобы поддержать, но был остановлен посохом Хранителя Прошлого.
Хаджар же, не разбирая дороги, обнаженный, окровавленный, поднимаясь, падая, снова поднимаясь, снова падая, побрел в сторону потоков дождя.
Между них он видел силуэт девушки, которая светила ярче солнца.
С его губ сорвалось такое важное слово, неспособность сказать которое, когда-то давно разорвало его душу на две части. И теперь она, как и его старый друг, были спрятаны где-то в этом безымянном мире.
Спрятаны от него.
– Прости, – прошептал Хаджар.
