– Во внутреннем кармане, – отчитался механический голос.
– Неужели… – Елена, роняя актерский слезы… боже, как же хороша она будет на экране кинотеатров… достала конверт.
Он, не дожидаясь, пока она его откроет, развернул кресло и направился обратно к лифту.
Она его развернула.
Ветер заглушил такой банальный и простой выкрик:
– “Ты все не так понял!”
Там, в конверте, лежали фотографии её и человека, который привел Хаджара в эту больницу. А еще фотографии с другими мужчинами. Главами записывающих студий, лейблов, корпораций, известными актерами, спортсменами и музыкантами.
Их было много.
И, кто бы их не прислал, Хаджар был ему благодарен.
– Северный Ветер! – донеслось сквозь мглу. – Северный Ветер!
Хаджар открыл глаза. Стоя на сияющей зеленым светом тропе, он, прислонившись к дереву, тяжело дышал.
Анетт, сияя серебром, тянула его в сторону высокой горы.
– Поторопись, Хаджар!
– Да, сейчас, – прохрипел он. – Иди вперед. Я догоню.
Анетт постояла недолго, а затем побежала дальше.
Хаджар сделал шаг и едва не упал.
Было больно.
Машинально схватившись за грудь, он отнял ладонь и посмотрел на неё.
Вся в крови.
В крови от открывшейся старой, уже даже позабытой, душевной раны.
Вытер ладонь о ствол дерева, Хаджар посмотрел на темную гору.
Глава 867
Хаджар бежал следом. Листья кустов резали ему ноги, но вместо крови на светящуюся дорогу проливались воспоминания о прошлом Хаджара. И чем больше их впитывала тропа среди мистичных, вечно изменчивых джунглей, тем сложнее Хаджару было сделать следующий шаг.
– Не оборачивайся, Хаджар, – кричала бегущая впереди Анетт.
Символы на её теле сверкали все тусклее. Гора, за прошедшее время, меру которому Хаджар не мог определить, приблизилась лишь немногим больше, чем прежде.
Душевная рана, открывшаяся после “первого искушения”, тянула Хаджара вся ниже к земле. Воспоминания, сочившиеся из неё алой кровью, не давала ему свободно вздохнуть.
– Не поддавайся тьме, Хаджар! – кричала Анет.
Её смутный, сверкающий серебром силуэт терялся где-то в листве. Джунгли обступали Хадажра все плотнее. Лианы крепкими путами оплетали его руки и каждый раз ему приходилось прикладывать все больше усилий, чтобы прорваться сквозь их преграду.
Он потянулся внутрь души, чтобы призвать Черный Клинок, но обнаружил там лишь пустоту. А в следующий миг он уже вновь падал сквозь тропу джунглей.
Анетт на этот раз не стучала кулаком сквозь землю, пытаясь пробиться к нему. Лишь что-то показывала и беззвучно открывала рот. Наверное, что-то говорила.
Вновь превратившись в далекую звезду, джунгли сверкнули в последний раз, чтобы оказаться тлеющей сигаретой.
– Я не хотела тебя этим беспокоить, – прошептала она.
Лил дождь. Промозглый, резкий, колючий до невозможности, забирающийся под одежду и холодными “пальцами” щиплющий кожу.
Такой дождь никто не любил, но в этом городе он шел куда чаще, чем светило солнце.
Хаджар его обожал.
Любил смотреть на то, как стекают капли по стеклу окна в палате. Часто, даже слишком часто, он устраивал гонки между двумя каплями и сильно огорчался, когда побеждала та, на которую он не ставил.
А еще он его любил, потому что такой дождь напоминал ему, что он еще, несмотря на все свои проблемы, живой. Дышащий. Испытывающий чувства.
Когда выдавалась возможность напрячь санитара, чтобы тот вывел его на балкон, он долго “трогал” дождь, пытаясь, наверное, дотянуться до чего-то особенного.
– Правда, прости… это было жутко глупо, – сигарета, сверкая тлеющим огоньком, улетела куда-то в сторону огней пока еще не заснувшего города. Её алый свет исчез среди стоп-сигналов бегущих по автостраде машин.
Елена держала в руках те фотографии, что ему прислали на почту. А рядом с ними сиял экран её смартфона. На нем, вереницей, прочитывались десятки смсок с угрозами шантажа.
– Глупо было не сказать, – ответил он.
Поверить в то, что все эти фотографии не более, чем невероятно умелая подделка было легко. Так же легко, как обмануться любой иллюзией, когда и сам желаешь, чтобы ложь и правда поменялись местами.
Тем более легко это было сделать, когда Елена показала из каких именно фотографий были слеплены коллажи.
Что же, он всегда подозревал, что меценат, упрятавший его в уэту больницу, имеет особые постельные предпочтения. Но, тем не менее, даже несколько фотографий, которые показала Елена, могли бы разрушить карьеру этого честолюбивца.
Впрочем, как и многие другие…
– И во-сколько тебе обошлись эти фото? – задал вопрос скрипящий, механический голос.
Елена улыбнулась. Но фоне начавшегося дождя её слезы выглядели заблудившимися каплями. Каплями, которым было не дозволено стекать по столь прекрасному лицу.
– Ты не захочешь этого знать, – покачала она головой.
Внезапно его пронзило воспоминание. Воспоминание о том, как Елена, недавно, попросила посоветовать какого-нибудь не очень языкастого продажника.
Он спросил зачем, а она отшутилась. Но с тех пор приезжала к нему в больницу не на своем любимом белом коне, а на такси.
– Твой Ройс…
– Заработаю на еще один, – отмахнулся Елена.
– Детективы, нынче, такие дорогие?
– Вообще – не очень, – её смех сквозь слезы звучал даже приятней, чем обычный. – Но когда нанимаешь семнадцать детективных фирм, то влетаешь в копейку.
– Семнадцать… рассказала бы – я бы добавил со своей стороны еще три.
– Целых три? – Елена картинно прижала ладонь к сердцу. – Тебе не занимать щедрости, …
Его имя заглушил рев летящего к больнице вертолета. Кажется, везли какую-то очень важную персону. При этом внизу, в глухой пробке на съезде с кольца, стояло сразу три реанимационных кареты.
В этом мире деньги были силой.
Это понимал даже он – калека, который не был способен контролировать собственное тело и чьи слюни утекали через специальную трубку, заведенную за ухо и спрятанную под длинными волосами.
– Нам, наверное, нужно уходить отсюда, – Елена, заправляя выбившуюся прядь, смотрела на приближающего огромного, белого, с красным крестом, железного шмеля.
Её платье промокло и прилипло к телу, подчеркивая линии идеальной фигуры. Стройные ноги, подчеркнутые высокими шпильками, облегало полотно платья с двумя вырезами по самые бедра.
