– Великий Чин’Аме, – поприветствовал гостя Император Дарнаса. – Глава павильона Волшебного Рассвета.
– Морган, – кивнул волшебник-дракон. Проигнорировав ректора Святого Неба, он вышел на балкон и встал около бортика. Его янтарные глаза с вертикальными зрачками наблюдали за приближающейся бурей. – Прекрасное зрелище… Признаться, я за всю свою жизнь, лишь однажды видел подобное и счастлив, что мне довелось лицезреть волю еще раз.
– Волей? Чьей волей, великий Чин’Аме?
– Стихии, Морган, – как о чем-то само собой разумеющемся, отвечал дракон. – Самой стихи. Воля старца-воина, Северного Ветра, дланью накрывает Даанатан. Вглядись в неё внимательно. Может сможет разглядеть что-то, что подарит тебе вдохновение и продвинет в понимании мистерий. Подобное зрелище – подарок судьбы.
– Старец? Северный Ветер? – Ректор и Император переглянулись. То, о чем говорил волшебник из Страны Драконов было им непонятно и неизвестно.
– Вот только, кто мог привести сюда волю старца-Борея? – сощурился дракон.
– Привести… – протянул Морган. – Вы хотите сказать, что кто-то обратил на себя внимание существа подобной силы?
Мастер ответил не сразу.
– В общих, очень общих чертах – ты прав, юный Морган, – уклончиво и даже нехотя ответил Чин’Аме.
– Вы говорите, что уже сталкивались с подобным, – Император отказывался упустить шанс узнать что-то новое. Тем более, касающееся таких глубоких и мистичных явлений. – Кто же привел волю в прошлый раз?
– Это было давно, – на этот раз дракон не медлил с ответом. – еще в те времена, когда лишь строились Семи Империй. Я странствовал по миру и встретил адепта, который проходил испытания Небес и Земли. Он попросил меня побыть его стражем, ибо это испытание не только высочайшая честь, которую можно завоевать на пути развития, но и величайшая опасность. И не только самим испытанием, но и тем, что оно оставляет адепта без защиты. И, под конец, когда адепт, как мне казалось, уже почти справился, явилась воля Изначальнорожденного, чтобы судить его. Адепт не выдержал суда и его душа исчезла из этого мира.
Ректор и Император, будто ученики, слушали с открытым ртом.
– Испытание Неба и Земли – для чего оно.
Чин’Аме, поворачиваясь к Моргану, прошептал:
– Чтобы одолеть последнего врага, юный Морган. Чтобы победить Время и войти в число Бессмертных.
– То есть – кто-то в Даанатане проходит испытание Неба и Земли и пытается стать Бессмертным?
– Нет, – отрезал Чин’Аме. – Исключено. Это испытание проходит сквозь пять стадий. Суд Изначальнорожденным лишь последняя из них. И, будь уверен, юный Морган, даже первая из стадий – Меч Небесного Огня, уничтожила бы весь Даанатан и всех в нем проживающих, включая тебя и твоих, так называемых, Великих Героев. Нет ни единого шанса, что город уцелел бы даже после первого удара.
– Первого… а сколько их всего?
– По-разному, – пожал плечами Дракон. – чем сильнее адепт, тем сложнее его испытание Неба и Земли. Слабейшие должны пережить девять. Сильнейшие… здесь я могу руководствоваться лишь легендами.
Девять ударов… Морган тяжело дышал. Пот катился по его лбу.
Давно он уже такого не испытывал.
Глава 932
Меч Хаджар сверкал с немыслимой скоростью он превращался в поток мрака, который рассекал один за другим жгуты стонущего под атаками жука. Тот отвечал потоками стального света. У Хаджара не было ни времени, ни сил, ни желания, чтобы отражать их или защищаться.
Он просто пропускал их сквозь себя. Терпел ту боль, которую они приносили, и смеялся над ранами, которые они причиняли его и без того исчезающей, трескающейся душе.
Он бился с яростью десяти воинов и силой сотни. Хаджар был неудержимым вихрем, который десятками ударов обрушивал меч на ненавистный символ рабства его собственной души.
Волны стального света отбрасывали его. Разрывали на части, в ошметки крови и плоти превращали его тело, но рыча, скрепив сердце крепкой волей, Хаджар в прямом смысле слова собирал себя заново по частям и вновь бросался в бой.
– Восемьсот тридцать два! – закричал он и вновь обернулся вихрем крови и дикого, полного битвы, нечеловеческого рева. – Восемьсот двадцать один!
Хаджар продолжал агонию схватки. Он уже не знал, сколько души осталось в его теле, не знал, сколько раз он исчезал в потоках стального света и сколько раз возвращался обратно.
Он лишь продолжал битву. На грани сумасшествия, на грани реальности, на грани мира души и мира духов. Его битва была бесконечным сражением мечника против самой сути, против олицетворения пути меча.
То было абсурдно, до отвращения неправильно, в чем-то даже богохульно, но Хаджару было плевать. Он не герой, он лишь монстр, которого пока не убил другой, более сильный монстр, а до тех пор, пока этого не произошло, он будет поступать так, как считает нужным. Сражаться с теми, с кем считает нуж…
Хаджар отпрыгнул от столпа света и замер на долю мгновения. Нейросеть отсчитывала доли секунды передышки. Если он промедлит еще немного, то уже рассеченные каналы успеют восстановиться и тогда все – конец.
– Это невозможно…
Как бы ни был силен и бесстрашен, неудержим и отважен Хаджар, но и он натыкался на передел, который не мог преодолеть.
Прямо перед ним вспыхнули две метки. А время, которое можно было позволить в задержках между ударами, что Хаджар никаким образом не успевал нанести удар по обеим целям.
– Проклятье… Проклятье! – закричал он. – Думаешь я сдамся?!
Хаджар уже было рванул в последнюю атаку, как рядом с ним возникла фигура в черном плаще и с синим мечом в руках. И время застыло.
Хаджар услышал последнюю ноту песни, которую играл старец.
Это был его прощальный подарок…
– Ты пришел? – Хаджар смотрел на стоящего рядом того, другого Хаджара.
– Мы сразимся вместе, плечом к плечу, в последний раз, – ответил он. – а потом разойдемся каждый своим путем.
Каждый своим путем… эхом прозвучало в голове Хаджара.
“Ты будешь убит тем, кто не был рожден”.
Что же… может и правда, подобно римскому глупцу, ему суждено упасть на милость собственному клинку.
– Ты знаешь, что делать? – Хаджар встал плечом к плечу с другим Хаджаром.
– Я хотел спросить у тебя тоже самое, слабак.
– От социопата слышу.
– Нюня.
– Маньяк.
Они оба широко и безумно улыбнулись.
Хаджар чувствовал, как заканчивается дар старца с лютней и время вновь спешит начать свой неумолимый бег.
– Добавим последний штрих, – Хаджар прикрыл глаза. Когда в последний раз это было? Кажется, когда он проходил самое первое из испытаний в своей жизни – испытание, которое выставил ему Учитель Травес.
