– Молот Леса! – из-за спины Радужной Обезьяны вылетела Дора.
Закованная в тяжелые доспехи, она высвободила свой Дух. Символ, означавший Лес, вспыхнул позади неё. Одна лишь эта вспышка, разрастаясь зеленоватым ореолом, превратила стоявших на расстоянии в тысячу шагов мертвецов в сухие лианы. Те опутали идущих следом и, стягиваясь силками, крошили кост и корежили металл.
Когда же эльфийка ударила молотом о землю, то та дрогнула. Океанскими волнами, трескаясь и взрываясь каменными брызгами, она подкинула в воздух тысячи мертвецов, которых тут же накрыл очередной поток стрел, выпущенных стоявшим за много километровой линией укреплений легионом.
Они буквально стерли мертвецов, а затем очередным ковром устлали головы мертвецов. Но стрелы, кроме тех, в которые редкие лучники вкладывали энергию или технику, лишь пронзали артефактные доспехи, чтобы раздробить несколько костей и увязнуть в земле.
Мертвые, хромая, волоча ноги, с одной рукой или половиной тела, продолжали идти вперед.
До тех пор, пока они не были полностью уничтожены, пока не были стерты в пыль, им даже самые страшные ранения не мешали продвигаться вперед.
После первой же земляной волны, созданной молотом Доры, из трещин, жадно пожиравших падающих в них мертвецов, поднимались стволы деревьев.
Пропитанные невероятным количеством энергии, дарованной Доре её Духой, они крошили мертвецов в порошок. Если Эйнен одной техникой, скорее предназначенной для дуэлей с другими равными или превосходящими по силе адептами, уничтожил несколько десятков тысяч, то Дора стерла в порошок уже почти сотню тысяч мертвых.
Одним ударом молота она вырастила полосу волшебных деревьев, кроны которых напоминали молот, простиравшуюся едва ли не на десять километров в ширь и на десяток метров в глубину.
Но Дора на этом не закончила.
Оттолкнувшись от земли, оставив позади себя воронку, она подлетела к первому ряду ею же созданный деревьев и обрушила на них удар молота.
– Падение Леса! – прозвучало название техники.
Удар молота по первому из деревьев тут же создал цепную реакцию. Каждое из титанических растений, охват ствола которого поражал воображение, вдруг задрожало, а потом будто бы взорвалось изнутри. Ворох щепок и листьев –вот вот что дора превратила свое же заграждение.
Она замахнулась молота и многотонный океан острых щепок и листьев повторил движения её молота. Он качнулся в небе, затем сжался так плотно, что стал походить на исполинский молот.
Шириной древа в десять метров, а длинной почти в километр. Сам же ударный набалдашник выглядел почти так же массивно, как небольшой город смертных.
– ЩИТЫ! – взревел Эйнен.
Единственный из всех, кто стоял вокруг, он знал, на что была способна лучшая из убойных движений Доры. В отличии от Эйнена, практически все её техники были направлены на поражение как можно большего количества противников.
Будто с самого рождения Дора готовилась к войне и выбирала для изучения лишь то, что могло уничтожить целую армию.
– А-А-А-А-А! – закричала эльфийка.
Из её глаз и носа потекли кровавые дорожки. Напряжение, которое выдерживала Дора, когда над ней навис деревянный молот, видимый невооруженным глазом даже из столицы, было просто невероятным.
Эйнен, шепча слова заклинания, выставил перед собой щит черепашьего панциря. Направив в него половину от своего запаса энергии, он смог создать призрачный, но плотный панцирь, укрывший собой площадь в несколько километров.
Остальную же сотню километров линии фронта защитила стена щитов легиона. Вышедшие вперед латники в тяжелых доспехах вонзили в землю ростовые щиты. Соединяя их в на хлест и направляя внутрь силу, они вырастили стену энергии. Будто огромный щит, который вонзил в почву невидимый гигант.
– Держать! – разнеслись над равниной крики командиров, усиленных волшебством и энергией.
Каждый из таких зычных кличей разлетался на огромные пространства и был слышен всем, без исключения.
Дора, не без труда, но подняла над собой собственный молот. И точно так же, вертикально, над ней замер и деревянный гигант.
Сперва показалось, будто это треснули доспехи, затем – что не выдержали кости самой эльфийки, но затем стало понятно, что сдалась земля под её ногами.
Разом, трещинами расползаясь по округе, почва под ногами Доры ухнула внушительной воронкой. А затем, с тем же ревом; с кровью, сочащейся сквозь сочленения доспеха, Дора обрушила свой удар на армию мертвецов.
Взрывом назвать произошедшее было бы неуважением к технике бывшей старшей наследнице клана Зеленого Молота и лестью к слову “взрыв”.
Огромный молот, площадью пусть может и не с весь смертный город, но с его небольшой район, ударил о головы мертвецов. Разом, еще до того, как он их коснулся, одного лишь его давления хватило, чтобы превратить в пыль почти сорок тысяч мертвецов.
Когда же молот, все же, ударил по уже просевшей и пустой земле, то трещины шириной в несколько крестьянских телег, мгновенно расползлись на многие километры.
Дождем в них падали мертвецы. Земля вновь, пусть и с “кровавой”, но радостью принимала тех, кого у неё забрали против её воли.
Ударная волна, дотянувшаяся до небес и разбившая десятки кораблей-призраков, разлетелась на полсотни километров вглубь армии мертвых.
По щитам армии дотянулось эхо. Теперь уже закричал и Эйнен с солдатами, когда те удерживали на своих щитах остатки ударной волны.
Она крошила кости поднятых скелетов, корежила плоть тех, кто умер не так давно. Ломала доспехи, будто те были выкованы не из волшебных сплавов стали, а из простой, даже не обожжённой глины.
Но даже не это было главной мощью техники.
Деревянный молот, созданный из спрессованных щепок, вновь разлетелся ворохом коричневой древесины. Облаком древесных кинжалов он накрыл собой площадь, которую сложно было окинуть взглядом не поворачивая при этом головы. И все, что оказалось внутрь этого облако, оказалось стерто даже меньше, чем в пыль.
На мгновение, когда все стихло, солдаты выдохнули с облегчением. Вместо моря мертвецов они увидели перед собой пусть и пострадавшую, покрытую костяной пылью, изорванными доспехами и трещинами, но родную землю.
– Дора! – Эйнен, убрав щит, сорвался в рывке.
Он успел подхватить Дору еще до того, как та упала на землю. Девушка явно ослабла, так же островитянину пришлось самостоятельно класть ей в рот несколько пилюль.
Розовый цвет сменил бледность лица эльфийки, а кровь, струящаяся по щекам и губам, будто бы втянулась обратно в тело.
Марнил открыла глаза и, поблагодарив возлюбленного кивком, встала на ноги.
– Ты в порядке? – спросил Эйнен, все еще находящийся внутри Радужной Обезьяны.
– Теперь – да.
