Летя в двух метрах над полом, кинжал, тем не менее, не только испарял лед, но и вырезал в граните борозду шириной в четыре глубиной в полтора метра.
На жале кинжала вспыхнуло пламя и теперь он уже не просто летел, разрезая воздух, а оставлял позади себя огненную полосу.
Только теперь Хаджар понял, что на самом деле это был никакой не кинжал, а наконечник стрелы. Потому что именно ею – огненной стрелой, артефакт и вонзился в грудь монстра.
Пришел черед Духа-Голема пролетев сотню метров, разбить спиной десятки гранитных столпов и рухнуть на пол. Огненный взрыв, порожденный артефактом, выплавил в несущей стене овал диаметром в десять метров. Снег и лед, недавно укрывший весь зал, мгновенно превратился в густой, горячий пар.
Дора задышала ровнее, а её молот, вместо ледяного гроба, лежал в луже чистой воды.
– Что это было? – Хаджар, держась за стену, кое-как поднялся на ноги.
Левая нога, рассеченная ледяным клинком, практически отказывала. Кожа, вокруг раны, постепенно чернела, а сам Хаджар чувствовал, что если вскоре ничего не предпринять, то он может вновь окунуться в те дни, когда конечности ему заменяли деревянные костыли.
– Не… расслабляйся… варвар, – Анис, сплевывая кровью, выставила перед собой меч и приняла защитную стойку.
Хаджар медленно, неверяще, повернулся в сторону, где только что бушевало яростное пламя. Но огонь, пляшущий на поверхности им же выплавленной лавы, стихал. Он медленно, но верно, погибал под натиском холода.
– Да что же это…
Хаджар подозревал, что если бы взрыв не сломал стену и не обнажил заснеженную гору, впустив в обитель горные ветер и снег, то тварь бы издохла.
Но мир боевых искусств не знал сослагательного наклонения.
Покрытый трещинами, в изорванном доспехе, от былого величия которого остались лишь железные лохмотья, монстр постепенно поднимался.
При этом снег, приносимый ветром с гор, буквально втягивался в его тело. Оторванная лева рука заново проростала из плеча. Трещины постепенно затягивались, а в распахнутой пасти вновь зажигалось синее свечение.
Хаджар проводил взглядом траекторию, по которой ударит луч. Она, била прямо в Дору. Видимо, монстр собирался прикончить цель, которая не могла сама защитить себя.
Да будь проклят тот, кто создал эту машину смерти!
– Найдите меня! – выкрикнул Хаджар.
Достав из пространственного кольца склянку с зельем, он сорвал зубами крышку и вылил её в горло. Отвар Шатуна – один из прощальных подарков Степного Клыка.
Стоило зелью попасть в тело Хаджара, как он почувствовал невероятный прилив силы. Рана на его ноге не затянулась. Она даже не начала заживать, но внезапно Хаджару стало на неё плевать.
Он не чувствовал боли. Только силу. Как если бы все ограничители в его организме исчезли и лавины силы, перехлестнув через плотину, затопила каждую его клеточку.
Черный дракон, извиваясь и отталкиваясь от развалин, за доли мгновения преодолел расстояние в сотни метров. Это было куда быстрее, чем была способна Анис или Том. Диносы не успели ничего понять, как ледяной монстр оказался вынужден перейти в глухую оборону.
Вокруг него кружился черный дракон. Из его распахнутой пасти вылетало дыхание плотного мрака. Сотни ударов мечей сливались воедино, чтобы породить сплошный потоки разрезов.
Они превращали лед Духа-Голема даже меньше, чем в пыль. Но еще быстрее, чем Хаджар уничтожал монстра, тот успевал восстанавливаться.
В какой-то момент дракон замер, а затем, вместо дыхания и ударов меча, он попросту столкнулся с отступавшим во время безумного натиска монстром.
Черный дракон, просуществовавший всего пару секунд, исчез. Вместо него в провал стены падал Хаджар. Плечом ударив в грудь монстру, он вместе с ним упал куда-то в сторону заснеженной пропасти.
А следом за ними обвалился потолок, закрывший собой проход к горам.
Глава 681
– Просыпайся, Северный Ветер…
Хаджару показалось, что кто-то его позвал. Кто-то смутно знакомый, но, в то же время, далекий. Как если бы к нему на улице подошел поздороваться человек, похожий на близкого друга. Но на внешнем сходстве все родство и закончилось.
– Разве тебя не учили, что на холоде нельзя спать, маленький воин? Иначе замерзнешь.
Хаджар, наконец, понял, что все это время лежал с закрытыми глазами. Нехотя, с трудом, но он поднял веки.
– Высокие Небеса, – тут же выдохнул он.
Хаджар точно помнил, как вместе с ледяным Духом-Големом прыгнул в пропасть. Наверное, со стороны, этот трюк мог показаться безумством. Но, как и всегда, у Хаджара имелся план.
В момент, когда огненная стрела Тома Диноса обрушила стену, Хаджар успел заметить небольшой уступ в километре под обрывом.
Именно на этот уступ он и упал, а самого монстра, как теперь вспомнил, сбросил в ущелье. Хаджар рассчитывал, что Эйнен и остальные смогут его отыскать. Он даже успел сказать “Найдите меня”.
Или не успел…
Все путалось.
С удивлением Хаджар понял, что лежит вовсе не уступе. Сперва ему так лишь показалось – из-за холода и ветра, воющего в ушах.
Проморгавшись, Хаджар провел ладонью по гладкому, холодному полу. В его синеватых разливах он увидел свое отражение.
После битвы с Санкешем прошло достаточно времени, чтобы вновь обзавестись шрамами. На скуле, на брови, два на виске.
Смуглая, почти коричневая грубая кожа, спутанные, черные волосы, в которых звенели фенечки и шептались качающиеся на ветру перья орков.
И еще – два настолько ярких голубых, что почти даже синих, глаза, которые сливались с цветом самого пола. Сперва подумав, что это такой особый мрамор, Хаджар не сразу осознал, что лежит на льду.
Только когда ладони начало откровенно морозить, он очнулся и вскочил на ноги.
Во всяком случае – попытался.
Острая вспышка боли прострелила все тело. Стиснув зубы, Хаджар покачнулся и схватился за ближайшую колонну. Простояв так несколько секунд – он вновь отшатнулся –колонна оказалось такой же ледяной.
Такой же, как, присмотревшись, и все вокруг. Мысли, наконец, вновь вернулись в стройный поток.
Хаджар стоял по центру огромного зала. И если недавно ему казалось, что тот был облицован красивым, с синеватым отливом, мрамором, то теперь становилось понятно –это не так.
– Высокие Небеса, – повторил Хаджар.
Зал оказался не просто выложен или украшен, льдом, он из него был создан. Каждый барельеф, запечатлевший ту или иную сцену; каждая плитка узора на полу и мозаика на высоком своде; тончайшие льдинки, складывающие картины витражей; широкая крылья лестницей, ведущей куда-то на балкон второго этажа зала.
