Остальные бы, без сомнения, пропустили мальчишку после того, как тот продемонстрировал свой второй удар. И этим самым обрекли бы его на бесславную, неотвратимую смерть.
– Я помню твои слова, Мастер, – Голем уселся на пол и стал ждать. Всматривался в тело мальчишки, надеясь, что то, что он сделал, поможет. – Лучше жить свободно среди смертных, чем быть слугой среди богов. Так ты говорил, да?
Голем вспоминал те годы, что провел, наблюдая за тренировками Мастера. Его попытками осознать что-то, что за бесконечности времен так и осталось загадкой для голема.
Но одно он знал твердо – его Мастер был воином. И только воину он бы согласился отдать свои тайны. А воин, как учил Мастер, это вовсе не тот, кто бьет быстрее, убивает больше или кому не ведом страх и зависть.
Нет, воин, это нечто другое.
Повар, который готовит лучший суп в королевстве и подает его и королям и рабам – он воин.
Мать, муж которой погиб на войне, и она в одиночку вырастила трех дочерей и двух сыновей, сохранив любовь к ним и к себе – она воин.
Воину не нужен меч. Воину не нужна броня.
Ему нужна лишь своя душа и вера. Не в техники, мистерии или оружие. А в самого себя.
Так учил Мастер.
Голем надеялся, что он смог донести воспоминания об этих словах до юного мальчишки. Ведь, голем мог поклясться, что из всех, кто приходил к нему в зал, лишь этот мальчишка ближе всех подобрался к тому, что значит быть воином.
Ему не хватало лишь маленького толчка.
И теперь, когда голем дал этот толчок, все зависело от самого мальчишки.
Хаджар лежал во тьме. Беспомощный и слабый. Такой, каким он всегда себя и ощущал. С того дня, как на его глазах умер отец, как тогда казалось – сильнейший из всех людей. Когда погибла на руках мать, которая могла защитить и уберечь от целого мира.
Когда оказался предателем вернейший из друзей – дядя Примус.
В тот день Хаджар действительно превратился в калеку.
Он стал слабым не потому, что у него забрали ноги и лишили крепости руки и тело. А потому, что у него вырвали что-то более ценное. Более важное – у него забрали веру.
И эту веру заменили местью. Местью, кому и чему угодно.
Теперь Хаджар это понимал.
Он винил в гибели родителей Примуса, когда… когда… когда на самом деле в смерти Хавера, по сути, не было повинных.
Да, возможно, если бы боги не совершили ошибку в своей книге Тысячи и демоны не прорвались в этот мир, то жена Примуса была бы жива. И у Хаджара всегда был бы брат…
Но это бы не изменило того факта, что Хавер, в какой-то момент, все равно бы перестал искать силы. Он бы подверг страну опасности. Поставил Лидус на грань уничтожения. И Примус бы сделал то, что он сделал.
Если бы Хаджар был бы старше, он бы ему помешал. И своими руками уничтожил родину.
Такова была правда.
Горькая. Страшная.
Но правда.
А что сейчас? Сейчас Хаджар боится одной лишь мысли о том, что кто-то узнает о Лидусе и Элейн. Но разве так его учил Травес? Разве так должен вести себя тот, кто идет по пути развития.
Хаджар никогда не искал силы, это правда.
Но лишь потому, что был слаб. Слишком слаб, чтобы держать в своих руках меч. Не глупую железку, а настоящий, неподдельный меч. То, что может разрубить все на своем пути. Проложить путь к любой цели. Принести настоящую свободу.
Свободу быть собой. Жить собой. Дышать собой.
Хаджар не имел веры. Он подменял её глупой целеустремленностью. Но целеустремленностью к… чему? К месте? К справедливости?
Если он боялся, что про Лидус узнают, он должен был стать сильнее. Чтобы даже одна мысль о том, чтобы посмотреть в сторону Элейн и её королевства заставляла его врагов видеть кошмары наяву.
Он страшился Черного Генерала? Он должен был стать настолько сильным, чтобы проклятый осколок Врага не мог и рта раскрыть внутри его души!
Он не мог отличить месть от справедливости? Просто потому, что был слишком слаб, чтобы признать простое – ему не нужно ни одно, ни другое.
Все, что искал Хаджар, даже после того, как переместился в этот мир, после того как обрел ноги, потерял их, а затем получил заново. После того как нашел друзей и врагов. Пролил реки крови и выпил озера собственного пота. Как встретил удивительное и пугающее.
Все, что он искал, это способ заполнить растущую пустоту внутри себя.
Так же, как и это было всегда. Так же, как это было в мире, показанном ему шаманом орков.
Только теперь Хаджар понял смысл того сна. Он был вовсе не в имени, а в том, что показать Хаджару его настоящего.
Слабого. Неуверенного. Сомневающегося. Во всем и во всех ищущего подвох. Не видящего смысла в собственном существовании.
А в чем же был смысл жизни Хаджара? В мести богам? В принесении справедливости на Седьмое Небо?
Нет.
Не в этом.
На смену одним богам всегда приходят другие.
Может люди за миллионы лет и не сбросили их власти над собой. Но лишь потому, что у них забрали то, чего лишили и Хаджара.
У них не было веры.
Веры в самих себя.
И если он, несмотря на всю пролитую кровь, несмотря на всю боль, которую причинит и которую ощутит на себе; несмотря на страдания и горечь; несмотря на трудности и страхи; несмотря на все это, дойдет до своей цели.
Если он сможет взобраться на Седьмое Небо. Если сможет перевернуть Яшмовый дворец вверх ногами. Если сможет взыскать с богов за все их безнаказанные действия. Сможет уничтожить незыблемую Книгу Тысячи, то тогда кто-то, пусть хоть один человек из множества, тоже поймет и скажет себе – “Я могу”.
И тогда Хаджар, наконец, не будет ощущать пустоты внутри себя.
Он сможет встретить праотцов с честью.
И когда те спросят у него.
– Хаджар, ради чего ты жил?
Он им ответит.
– Чтобы принести свободу.
Они посмотрят на него. По отечески усмехнется и скажут:
– И кому же?
– Себе, – ответит он. – Потому как нельзя быть свободным живя в мире рабов.
И они пустят его к себе. Усадят за стол. Споют ему старые песни и угостят лучшей брагой. Потому что поймут, что он прожил жизнь с честью.
Как настоящий воин.
Который не отворачивал.
Не сгибался.
Не просил.
Не боялся.
Не поворачивался спиной ни к врагам, ни к друзьям.
Он лишь шел вперед. До тех пор, пока мог идти. Пока билось его сердце.
А билось ли сердце Хадажра?
Разумеется – да.
И не важно, кто перед ним.
Если он встретит перед собой преграду, которую он не может сломить, то станет сильнее и сломит. Если встретит врага, которого не сможет победить, то станет сильнее и победит.
Если кто-то придет за его друзьями и семьей – он их защитит. Если кто-то ударит в боевые барабаны и отправиться на его родину, он их уничтожит.
Никто не сможет задержать шага Хаджара. Ни голем, ни Император Дарнаса, ни Черный Генерал, ни Хельмер, ни боги, ни законы Неба и Земли.
Никто из них не заставит Хаджара опустить меча. Ибо меч Хаджара – это не то, что он держит в руках. Не то, что он хранит в сердце.
Нет, меч Хаджара – это его жизнь.
Это его мир.
Его способ заполнить пустоту.
Его свобода.
Голем, просидевший молча почти три часа, вздрогнул от внезапного:
