Каждый день в половине пятого они заканчивали уроки и шли купаться, играть в прятки или гулять по острову – всегда в сопровождении Рудольфа Сэйна с его длинными руками гориллы, неизменно хмурым видом и широким лицом, похожим на сделанный резцом скульптора набросок в глыбе гранита.
Под мышкой слева у него всегда висел револьвер.
Соня предпочитала его не замечать.
И все же ничего необычного до сих пор не происходило.
* * *
В понедельник утром, когда она провела на Дистингью уже почти неделю, ей позволили не заниматься оставшуюся часть дня, потому что Джой Доггерти хотел взять детей на Гваделупу посмотреть парочку фильмов и (при этих словах он передернулся, как будто перспектива была исключительно отталкивающей) поужинать в их любимом торговом центре, где подавали жирные гамбургеры.
– Я думаю, что у нас в "Морском страже" самый лучший стол, какой только можно придумать, – сказал он, – но дети говорят, что еда у нас "не идет ни в какое сравнение" с гамбургерами и французским картофелем на Гваделупе.
– Лучше, чтобы Хельга этого от них не слышала.
– Никогда! – воскликнул он. – Мне проще потерять все состояние, чем Хельгу с ее готовкой!
Из-за того, что Билл Петерсон должен был отвезти семью Доггерти на остров и ждать, пока они решат вернуться, Соня оставшуюся часть дня вынуждена была развлекаться самостоятельно. Билл предложил ей поехать вместе и обещал устроить большую экскурсию по городу, но она сказала, что предпочитает воспользоваться свободной минутой для того, чтобы получше познакомиться с Дистингью.
В два часа пополудни, когда она обычно уговаривала детей приступить, наконец, ко второй половине занятий, Соня вышла из "Морского стража", собравшись пройти целиком весь остров и вернуться домой другой дорогой. На ней были белые шорты, легкая желтая блузка и сандалии, состоявшие всего лишь из подошвы и единственного ремешка, призванного удерживать их на ногах. Несмотря на огромное оранжевое солнце в небе, она чувствовала прохладу, ощущала себя счастливой и с восторгом предвкушала путешествие по прекрасному острову, в прекрасный светлый день, в полном одиночестве.
Соня собрала длинные золотистые волосы в хвост, чтобы легкий бриз, пришедший с открытого моря, не заставлял их падать на лицо. Чувство свежести и чистоты казалось ей символом жизни.
Пройдя несколько сотен футов от дома, она остановилась у поворота к пляжу и засмотрелась на игру песчаных крабов. Когда они видели или чувствовали присутствие человека, то поднимались на своих длинных, многосуставных ногах и неслись в поисках убежища с ужасно глупым видом, зарываясь в песок и мгновенно исчезая из вида.
Она понаблюдала за несколькими попугаями, порхавшими с пальмы на пальму, – этих птиц Джой Доггерти привез и расселил на острове, чтобы придать ему дополнительные краски. Природных обитателей здесь всегда было немного, для этого остров был слишком мал, но попугаи прекрасно прижились и целыми днями оглашали окрестности своими хриплыми криками.
Кроме того, она полюбовалась россыпью кокосовых орехов на самом верху нескольких плодоносных деревьев, размышляя, есть ли какой-нибудь способ вскарабкаться по стволу и достать один из них. Она боялась, что с непривычки может упасть с дерева, подвернуть ногу и оказаться беспомощной. Вряд ли кто-нибудь в этот самый момент пройдет мимо – все немногочисленные жители острова в этот час заняты своими делами. Девушку не слишком-то радовала перспектива провести несколько часов в ожидании, пока кому-нибудь вздумается ее поискать, поэтому она решила отложить опасный эксперимент до того момента, пока не найдется компания.
Соня прошла почти три четверти острова, когда кто-то вышел из росших вдоль пляжа пальмовых зарослей настолько неожиданно, что она вскрикнула от испуга.
– Эй, там!
– Кто...
Мужчина был высоким, по возрасту и телосложению походил на Билла Петерсона, но волосы и глаза у него были темные и загар более глубокий, более темный, как будто он родился и вырос здесь, под ясным небом. Не отличаясь совершенной мужской красотой Билла, этот человек был более суровым, и это заставляло его выглядеть старше, чем на самом деле.
– Кен Блендуэлл, – представился он, встав у девушки на пути и широко улыбаясь.
Соня вспомнила фигуру, которую видела на причале во время лодочной прогулки вокруг острова, мужчину, стоявшего поблизости от дома Блендуэллов и смотревшего на катер в полевой бинокль. Так вот как, оказывается, он выглядит вблизи!
– У вас есть имя? – спросил он, все еще улыбаясь.
– О да, конечно! – смутившись, ответила девушка. – Вы меня напугали, и я вроде как слегка сбилась с мысли.
– Простите.
– Меня зовут Соня Картер.
– Какое красивое имя! – воскликнул мужчина.
– Спасибо.
– Вы шли нас проведать? – спросил он и широко улыбнулся.
Его зубы были изумительно белыми, крепкими и ровными.
– Нас?
– Бабушку с дедушкой и меня. Блендуэллов. Вы шли в "Дом ястреба"?
– О нет, – ответила Соня. – Я просто вышла погулять, познакомиться с островом. Значит, "Дом ястреба" где-то близко?
– Да, совсем близко.
– Мне так нравилось гулять, что я и не заметила, что зашла слишком далеко.
Он стоял прямо перед Соней, босые ноги широко расставлены и крепко упираются в теплый песок. Можно было представить, будто их хозяин хотел загородить девушке дорогу и не дать ей пройти дальше.
– Ну что ж, значит, меньше чем за неделю целых два разочарования, – сказал он.
– А?
– Когда вы вместе с Петерсоном подошли сюда на "Леди Джейн", я подумал, что вы собираетесь нанести нам визит. Но катер прошел мимо, а я остался ни при чем.
Улыбка на его лице больше не казалась такой очаровательной, как вначале; положительно, она выглядела жутковато. Может быть, это всего лишь игра воображения? Да, должно быть, так: он был обаятельным, милым.
– Это вы стояли на причале с биноклем? – спросила она.
– Вы же знаете, что я.
– Да, думаю, что так.
– Вы примете приглашение навестить нас? – спросил он, глядя на Соню сверху вниз.
– С удовольствием.
– Сейчас?
Соня заколебалась, но все же сказала:
– Не вижу причин отказываться.
– Превосходно!
Он сошел с дороги, встал рядом с девушкой и взял ее за руку, как будто думал, что она может повернуться и убежать. Хватка была крепкой и говорила о недюжинной силе.
Вместе они пошли вдоль пляжа. Должно быть, издалека это было похоже на счастливую влюбленную пару, но с более близкого расстояния наблюдатель заметил бы в девушке некоторую скованность, а в темном лице мужчины – нечто... нечто неопределенное, но внушающее беспокойство.
