Вперед вышел седовласый мужчина. Старцем его язык не поворачивался назвать. Почти два с половиной метра ростом, шириной плеч он не уступал медведю, а крепкие мышцы были видны даже под мехами и кольчугой.
– Старейшина, – отсалютовал работорговец. Он ударил друг о друга запястьями. Висевшие на них наручи издали гулкий металлический звон.
– И ту девку тоже беру себе. Моим внукам нужна няня. Кто оспорит?!
На Севере существовал лишь один закон, которому подчинялись все и даже местные султаны и шейхи – конунги.
Сильнейшему слава, слабому смирение. Кто обладал силой, имел право взять себе то, что ему нравилось. Любой мог это оспорить самым простым и прямым способом – взывать на поединок.
Естественно не нашлось смельчака, который решился бы вызвать старца на поединок. Может среди присутствующих и были те, кто обладал большей силой, но вот потягаться с авторитетом старейшины… Порой сила она не только в мышцах и оружии.
Сам работорговец тоже не рискнул возразить и, в итоге, старейшина получил двух рабов по цене одного.
– Мама, – закричала девочка на языке пустыни, когда стражники буквально врывали её из рук женщины.
– Нет! – закричала та, заливаясь слезами.
Она рванула в сторону рыдающей дочери, но её тут же отправила на настил мощная оплеуха. Сапог работорговца придавил голову женщины к обледенелым доскам. Лопнули гнойники и язвы. Вниз, н а снег, потекла мутная жижа.
– Взять. Меня. Молю. Дочь. Молю.
Девочка с матерью плохо знали язык северян. Отчаявшаяся мать не отрывала молящего взгляда от старейшины. Тот, окинув её холодным, оценивающим взглядом, покачал головой.
– Такую никто не купит, – прогремел он. – Завязывай, торговец. Не мучай мать. Пусть уходит к праотцам.
Не зная языка, женщина поняла о чем идет речь. Она, наверное, и сама понимала, что за неё не отдадут и ломаной монеты. Работорговец тоже не питал лишних иллюзий. На ярмарке он покупал девочку, а мать шла к ней в довесок. Зная, что северяне сильно ценят молодых девок, он решил не скупиться и взять обеих. Да и девочке так было бы комфортнее в пути.
– Мама, мама, мамочка, – звучали всхлипы не оставлявшей попыток выбраться девчушки. Вот только куда ей было справиться с крепкой хваткой стражника.
– Будь сильной, Айша, будь сильной! – кричала мать, предчувствуя скорый конец. – Я тебя люблю. Люблю, девочка моя.
– МАМА! – завопила Айша, видя как работорговец вытягивает из-за голенища кинжал.
– Закрой ей глаза, Санкеш.
Санкеш не смог отказать в последней просьбе умирающей. Стоя рядом со стражником, он осторожно протянул руку и, видя что его не отправляют ударом на снег, прикрыл глаза девочке. Та закричала с такой силой, будто из неё душу вытягивали. А когда прозвучал последний хрип матери, Айша обвисла на руках северянина.
Девочка потеряла сознание.
Для неё, пожалуй, это было наилучшим исходом.
Торги закончились и работорговец уже распоряжался собираться в обратный путь. Несмотря на то, что на Севере признавали рабство, торговец людьми здесь не уважали. Ни один дом не согласился бы приютить тех, кто замарал себя подобным ремеслом.
Покупатели уводили рабов к своим избам, а те, кто уходил с пустыми руками, обсуждали возможность покупки первой “поросли”. Так называли деетй, родившихся от рабов.
К ним относились так же, как к щенкам. Забирали с рождения у матерей и растили у себя.
– Язык знаешь? – старейшина навис скалой над Санкешем.
Тот держал на руках бессознательную девочку. Он рассматривал её хрупкое лицо, точеный, курносый носик, густые черные волосы. Такие, что если стянуть в косу, та получится толщиной в два кулака.
О фигуре пока рано было говорить, но что-то подсказывало Санкешу, что из Айши вырастет небывалая красавица. Такая бы смогла сидеть на троне Жемчужины Песков и выглядеть так же прекрасно, как любая урожденная принцесса.
– Знаю, хозяин, – кивнул Санкеш.
– Это хорошо. Научишь её. И будешь следить. Чтобы не обидел и не попортил кто. Ты не обольщайся, Сан…санке… Прекрасные Воительницы, что за имя такое! – старейшина выругался и, стянув с плеч меховую накидку, набросил на своих рабов. – будешь Арилом. Сам не обольщайся. Ты мне не нужен. Внукам няня требуется. Мать её брать я бы не стал. Пустая трата. Не пережила бы первых холодов. Тебя взял, чтобы девке компанию составил. Так что отвечаешь за неё головой и телом. За её провинности тебя бить будут. Её долю черной работы – ты выполнять будешь. За это пайку двойную выдам и с другими рабынями, если захочешь, на ночь класть буду. Понял меня, меднокожий?
– Понял, хозяин.
– Как зовут тебя, раб?
– Арил.
– Услышу еще раз от тебя Сан…Санке… Прекрасные Воительницы! Услышу это дурацкое имя, выпорю! А теперь идем.
И Санкеш отправился следом за своим новым хозяином. Арил – не так уж и плохо. Если перевести на язык пустыни, это означало Солнцеликий.
Глава 419
– Арил, Арил, расскажи нам сказку!
Санкеш сидел на чурке – спиленном бревне, и вырезал из дощечки игрушечного пустынного ворона. Закутанный в меховой тулуп, крепкие штаны с начосом. Сапоги, с оборками из белого меха, доставали ему почти до колен.
При первом взгляде, если бы не цвет кожи, сложно было бы опознать в Санкеше раба старейшины. К тому же, еще три года назад с него сняли рабски ошейник. В любом случае – ему некуда было бежать.
Так что на протяжении вот уже почти пяти лет, Санкеш жил в деревне Бурого Медведя, на краю мира, у подножия Ледяного Щита.
– Конечно! – рассмеялся Солнцеликий. – вам какую? С моей родины? О ожившем песке и принцессе? Или местную? О девушке и Духе Мороза, который принял её как родную?
За три года без полоски металла на шее, Санкеш смог добраться до двенадцатой, последней стадии Телесных Рек, но сколько бы не старался, пробиться на ступень Формирования не мог. Она так и оставалась для него непреодолимой преградой.
– Расскажи Первую Сказку!
Вокруг него сновали три ребенка. Каждый – пяти лет отроду. Они появились на этот свет всего за несколько месяцев перед, как старейшина купил Санкеша и Айшу.
Последняя стала для них няней. Помогала матери пеленать, кормить, гулять. Порой выполняла все эти функции сама, когда дочь старейшины уходила на местные войны. Вообще, даже по мнению Санкеша, войнами это назвать было сложно.
Мужчины и женщины, по осени, собиралась в отряд из нескольких сотен и уходили на юго-запад, к другим провинциям Империи. Возвращались, обычно, к зиме. Привозили с собой добычу. В основном оружие, какие-то драгоценности и, разумеется, зерно. Зерно здесь ценили так же, как в Море Песка железо и дерево.
