Из коридора они вышли к небольшой дверце. В руках легионера появилась связка с тяжелыми ключами. Он некоторое время подбирал их, а стражники старательно кивали Хаджару на пилюлю. Тот, в свою очередь, был погружен в собственные мысли и почти не замечал происходящего.
Затем дверца открылась, по глазами ударил яркий дневной свет, заставивший на мгновение зажмуриться.
Казематы находились внутри холма, на котором и стоял Королевский Дворец. Так что дверца выводила узников прямо на центральную улицу, заканчивающуюся центральной же площадью.
Хаджар, за свое детство, помнил лишь одну такую же громкую казнь. Тогда приговорили одного крупного аристократа. Приговорил лично Хавер. Увы, без поддержки нейросети, Хаджар не мог вспомнить за что именно. Но он очень хорошо запомнил, как ликовала многотысячная, едва ли не миллионная толпа, когда сквозь неё вели аристократа.
Сейчас же, толпа, огромное людское море, прореженное линие стражников, стоявших плечом к плечу, сохраняла мертвое безмолвие. Миллион… миллионы людей, собравшиеся на перекрытом, по случаю, проспекте, хранили тишину.
Хаджар помнил, как в того узника летели камни, гнилые овощи, тухлые яйца.
В Хаджара люди тоже кидали… красные, простые, полевые цветы. Алые лепестки дождем летели с неба и устилали дорогу перед ногами идущего на казнь генерала. Некоторые женщины всхлипывали, мужчины стискивали кулаки и зубы. Но никто из них не рискнул встретиться взглядом с ведомым к помосту генералом.
Они, как и стражники, выставившие копья в сторону толпы, прятали взгляды. Смотрели куда угодно, лишь бы не в спокойные голубые глаза. Миллионы людей, мириады алых лепестков и гробовая тишина, вот как люди встречали своего героя.
Будто бы насмешка судьбы. Сперва они узнали, что Медвежий Капитан, один из их любимцев, на смом деле – принц Эрен. А спустя несколько месяцев выяснилось, что Безумный Генерал, Хаджар Травес, на самом деле – наследник предыдущего Короля. Сын Хавера и Элизабет – принц Хаджар Дюран. Осужденный и приговоренный к смертной казни за попытку дворцового переворота.
Вскоре путь сквозь толпу закончился. Хаджара остановили перед крупным помостом. Сложенный из дерева. Он возвышался над площадью не меньше, чем на два метра. Специально развернутый боком ко дворцу и лицом к проспекту. Так, чтобы все видели, что происходит с теми, кто смеет перечить власти Примуса.
На помосте, в абсолютной тишине, стоял облаченный в черное палач. Его лицо скрывал тяжелый колпак с прорезями. В руках он держал огниво и факел.
Стражники, с лицами полными скорби, помогли Хаджару подняться по лестнице. Наверное, они едйствительно хотели ему помочь в этот момент. Вот только на деле оказалось, что они своими руками как можно скорее довели генерала до сложенного костра.
Они поняли это слишком поздно. В этот момент палач уже принял свою жертву.
Он подвел Хаджара к высокому столбу. Веревками и цепями, он приковал его к нему.
– Генерал, – прошептал палач, укладывая хворост вокруг ног Хаджара. Вокруг столпа хвороста лежало столько, что можно было целую деревню спалить. Сейчас же палач закрывал то место, сквозь которое “приставил” Хаджара к столпу. – Генерал, за вашим поясом должна быть спрятана пилюля. Одна ваше слово и я положу вам её в рот.
Хаджар вгляделся в прорези колпака, но и плача спрятал свой взгляд.
– Вы приносили клятву служить Короне, достопочтенный палач, – голос Хаджара был спокоен и полон решимости. – не стоит ради меня её нарушать.
Палач вздрогнул и отодвинулся. Он отвернулся и пошел на край помоста, но Хаджар, все же, услышал:
– Если для кого в этом мире и стоит её нарушать, так это ради вас, генерал.
Хаджар стоял среди разложенного шалашом хвороста. Политый специальной жидкостью, он слегка щекотал ноги Хаджара. Вокруг помоста стояли уже не стражники Лидуса, а легионеры империи. Они держали мечи обнаженными и направленными в сторону многомиллионной толпы.
Люди, сохраняя молчание, продолжали кидать красные цветы на помост, устилая им хворост и деревянные доски.
Хаджар вспомнил следующую строку своего любимого отрывка:
“Я как медведь, прикованный к столбу.”
- Приветствуйте вашего Короля! – пронесся над площадью мощный выкрик, раздавшийся со стороны широкого балкона. Именно отсюда Король по праздникам приветствовал народ или сообщали важные новости глашатаи. – Король Примус II Дюран! Приветствуйте вашего Короля!
Примус выходил на балкон в сопровождении все так же улыбающегося Наместника. Рядом шла Элейн. В прекрасном, золотом платье, она выглядела как фея из рассказов Атикуса. Только чуть больше…
Позади плелись, иначе и не скажешь, Сера в традиционном для своего народа наряде и Неро, сжимавший, как разглядел Хаджар, ножны с Лунным Стеблем.
Встречала Примуса молчащая толпа. Никто даже не повернулся к Королю.
Того это, казалось, не волновало. Он и без встречи собирался произнести речь. Хаджар надеялся, что сможет её выдержать. Хотя, в данный момент ему казалось, что лучше гореть в огне, чем в очередной раз слушать Примуса.
Перед тем, как Примус взял слово, Хаджар произнес вслух следующую строчку:
– Не убежать, со всех сторон я окружен врагами.
Глава 248
– Соотечественники! – голос Примуса, усиленный энергией, звучал весенним громом посреди ясного неба. – Этот день останется навсегда в истории! День, в который мы празднуем окончательную победу над узурпаторами нашего королевства! Теми, кто своими руками пытался погубить нас, сделав слабыми и безвольными! Кто хотел отдать наши страны на растерзание нашим врагам!
Народ, казалось, не слышал короля. Все взгляды были устремлены к привязанному к столпу генералу.
– Мы с вами сумели избавиться от тарана прошлого! Больше никто не отдает свои жизни за идеи короля Хавера! Больше никто не топчет память о наших предках, с его знаменем в руках! И мы жили с вами все эти годы в мире и спокойствии!
И вновь тишина. И вновь никто не смотрит на короля. Но и в глаза Хаджару так же нет заглянуть смельчаков. Толпа, насчитывающая несколько миллионов человек, смотрела на пару сотен легионеров. Они спокойно принимали тот факт, что ничего не могут сделать с тем, что законного наследника трона вот-вот казнят.
Хотя, чего там, не столько законного наследника, сколько народного героя. Человека, которого уважали не за силу, не за славу, а за его решимость, волю, характер и нрав. За то, что тот был готов с жизнью проститься, чтобы спасти солдата.
Может, кто-то бы сказал, что для полководца такое поведение глупо и не разумно. Но для истерзанного внутренними и внешними войнами народа, это был знак. Знак, что и во власти есть люди, не забывшие о заветах предков. Для которых честь и благородства не пустые слова и устаревшие понятия.
