Оно составляло им компанию.
Дэн медленно повернулся вокруг своей оси, не зная, с какой стороны начнется новая атака.
Но, поскольку ничто не нарушало тишины, заговорил сам:
— Ты не сможешь покончить с собой, не убив свою мать. Она не позволит тебе, если, конечно, ты не убьешь ее первой.
Глядя на него снизу вверх, Лаура спросила:
— С кем вы говорите? — А потом вскрикнула и сильнее прижалась к Мелани. — Что-то отрывает меня от нее! Дэн, что-то отрывает меня от Мелани!
— Сопротивляйтесь!
Лаура крепко держала Мелани и на какое-то мгновение превратилась в эпилептика, бьющегося и дергающегося на полу в припадке. Но атака прекратилась. Лауру перестало отрывать от дочери.
— Отпустило? — спросил Дэн.
— Да, — в недоумении ответила Лаура.
Дэн заговорил, чувствуя, что астральное тело остается в зрительном зале.
— Мама не позволит тебе утащить ее, чтобы ты смогла забить себя до смерти. Она тебя любит. Если придется, она умрет, чтобы защитить тебя.
Три кресла взлетели в воздух, оторвавшись от пола. С полминуты кружились, ударяя друг о друга, потом упали.
— Что бы ты ни думала, — говорил Дэн психогейсту, — ты не заслуживаешь смерти. То, что ты сделала, ужасно, но тебе не оставили выбора.
Тишина.
Никаких взлетающих кресел.
— Твоя мама любит тебя. Она хочет, чтобы ты жила. Поэтому будет держаться за тебя изо всех сил.
Стон, сорвавшийся с губ Лауры, показал, что до нее наконец-то дошла ужасная правда.
У экрана шевельнулись и приподнялись половины занавеса, словно пытаясь вновь превратиться в крылья, но через несколько секунд упали двумя бесформенными кучами.
Эрл встал. Шагнул к Дэну. Оглядывая пустой зрительный зал, он спросил:
— Так это она?
Дэн кивнул.
Плача от пережитого потрясения, горя, страха, Лаура качала дочь на руках.
Воздух оставался холодным.
Что-то толкнуло Дэна невидимыми ледяными руками, но не так чтобы сильно.
— Ты не сможешь покончить с собой. Мы не позволим тебе покончить с собой, — сказал Дэн невидимому астральному телу. — Мы любим тебя, Мелани. У тебя не было шанса начать новую жизнь, но мы хотим дать тебе этот шанс.
Тишина.
Эрл начал что-то говорить, но в нескольких рядах от них психогейт принялся выламывать кресла, половины занавеса на этот раз поднялись и распрямились, как крылья, захлопали двери обоих запасных выходов, с потолка посыпались плитки звукозащитного материала, возник и начал усиливаться дикий вой, быстро набрав такую громкость, что Эрл и Дэн заткнули уши руками.
Дэн видел, как Лаура кривится от боли, но она не отпустила Мелани, чтобы заткнуть свои уши. Крепко держала дочь, прижимая ее к себе.
Вой поднялся до невыносимого уровня, и Дэн уже подумал, что недооценил девочку и она сейчас обвалит крышу, чтобы убить всех ради того, чтобы покончить с собой. Но вой внезапно стих, поднятые в воздух предметы упали на пол, двери перестали хлопать.
Последняя плитка упала в проход в нескольких ярдах от них, пару раз подпрыгнула, замерла.
Опять никакого шевеления.
Опять тишина.
С минуту они с тревогой ожидали, что же будет, а потом воздух начал теплеть.
Из фойе в зрительный зал зашел какой-то мужчина, скорее всего менеджер, и спросил:
— Что здесь произошло, черт побери?
Сопровождавший его другой мужчина, должно быть, билетер, который, скорее всего, видел начало погрома, попытался что-то объяснить, но не смог.
Дэн заметил движение в окне проекционной, увидел выглядывающего из нее мужчину, на лице которого читалось изумление.
Лаура наконец-то оторвалась от Мелани, Дэн и Эрл присели на корточки рядом.
Девочка открыла глаза, но ни на кого не смотрела. Взгляд оставался рассеянным, но заметно отличался от прежнего. Она еще не могла сосредоточиться на чем-либо в этом мире, но уже и не смотрела внутрь себя, где раньше искала убежище. Сейчас она находилась в пограничье между воображаемым и реальным мирами, между темнотой, что царила внутри ее, и светом этого мира, в котором ей предстояло жить.
— Если желание покончить с собой ушло, а я думаю, так и есть, значит, худшее позади, — сказал Дэн. — Думаю, она полностью вернется к нам, со временем. Но это потребует бесконечного терпения и огромной любви.
— У меня хватит и первого, и второго, — ответила Лаура.
— Мы поможем, — добавил Эрл.
— Да, — кивнул Дэн, — мы поможем.
Мелани ждали годы психотерапии, и существовала вероятность того, что ей не удастся излечиться от аутизма. Но Дэн чувствовал, что дверь в декабрь девочка закрыла навсегда и никогда не позволит ей открыться. А если дверь будет закрыта, Мелани, возможно, заставит себя забыть, как ее открывать, возможно, забудет боль, насилие и смерть, которые происходили по ту сторону двери.
Забвение — начало выздоровления.
Вот тут Дэн понял, что и ему нужно усвоить этот урок. Он должен забыть боль прежних неудач. Дельмара, Кэрри, Синди Лейки. Безрассудная, детская надежда захлестнула его: если он сможет наконец забыть эти тягостные воспоминания и закрыть собственную дверь в декабрь, тогда, возможно, удастся закрыть эту дверь и девочке. Ее выздоровление будет подстегиваться его решимостью отвернуться от смерти.
Он решил пойти на сделку с богом: «Послушай, господи, я обещаю закрыть глаза на прошлое, перестану слишком много размышлять о крови, смерти, убийстве, буду больше времени уделять жизни, ценить те радости, которыми могу наслаждаться, потому что живу, буду выказывать тебе большую благодарность за все то, что ты мне дал, а в обмен, господи, пожалуйста, сделай так, чтобы Мелани прошла весь путь до конца и вернулась к нам. Пожалуйста. Договорились?»
Держа на руках и покачивая дочь, Лаура смотрела на него.
— Вы такой сосредоточенный. Что-то не так? О чем вы думаете?
Даже перепачканная пылью и кровью, с растрепанными волосами, она была прекрасна.
— Забвение — начало выздоровления, — ответил Дэн.
— Вы об этом думали?
— Да.
— Больше ни о чем?
— Этого достаточно. Более чем достаточно.
АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Изначально я опубликовал «Дверь в декабрь» под псевдонимом.
Писатели издают книги под псевдонимами по разным причинам.
Допустим, вы пишете бестселлеры о каменщиках и представителях смежных строительных специальностей и, выдав на-гора пятнадцать или двадцать таких историй, вдруг испытываете желание написать книгу об отважных, обладающих множеством талантов, весящих четыреста фунтов мужчинах, которые, с одной стороны, борцы сумо, а с другой — агенты ФБР. Понятное дело, ваши постоянные читатели, ждущие от вас очередного романа о каменщиках, будут разочарованы такой сменой действующих лиц, и вам не остается ничего другого, как опубликовать этот новый роман под псевдонимом.
