– Вот, это вам за лишние хлопоты. – Она протянула Александре купюру в пятьсот евро. – Я понимаю, что отвлекаю вас от других дел и что вам уже осточертело это пианино. Так не забудьте – пусть выгрузят его прямо под окнами!
Александра автоматически спрятала руки за спину:
– Нет-нет, вы мне и так переплатили, очень сильно.
– Берите, – настойчиво повторила Илана. В ее васильковых раскосых глазах зажегся странный блеск. – Вы сами не знаете, какую услугу мне оказали.
Художница, собравшись с духом, ответила:
– В том-то и дело, что не знаю. Происходит что-то странное… Нехорошее.
Тонкие брови Иланы вопросительно приподнялись:
– А именно?
– В Израиле за мной кто-то следил. А тот мужчина, который мне помогал и ездил со мной в Вифлеем…
– Шофер такси? – уточнила Илана. В ее тоне Александре послышалась ирония.
– Он повесился, – упрямо продолжала Александра. – А может быть, это убийство.
Она смотрела прямо в лицо хозяйке особняка и сама не верила в то, что видела: та начала улыбаться. Васильковые глаза вдруг заблестели так сильно, что Илана слегка прикрыла веки – словно опустила жалюзи.
– Возьмите деньги, – повторила она, не опуская протянутой руки. – Я не могу больше разговаривать, мне через полчаса надо садиться в такси.
Осененная внезапной идеей, Александра взяла купюру. Она не благодарила, да Илане, судя по всему, и не нужна была ее благодарность. Та отвернулась к чемодану и принялась укладывать в него вещи, лежавшие рядом на столе. В основном, как отметила Александра, это были папки с бумагами.
– До свидания, – произнесла художница уже на пороге комнаты.
– Всего хорошего, – не оборачиваясь, ответила Илана. Она продолжала перебирать папки. – Да, когда пианино привезут, напишите мне на вотсап. Просто чтобы я знала. Вряд ли я отвечу, это просто для отчета.
Выйдя в коридор, Александра заколебалась. Она смотрела то на дверь в сени, то на ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Наконец, решившись, она поставила ногу на первую ступеньку. Оглянулась на открытую дверь гостиной. И начала подниматься – медленно, осторожно, стараясь, чтобы ступени не скрипели. Но одна из них, рассохшаяся больше остальных, все же скрипнула – предательски громко.
На верхней площадке немедленно открылась дверь. Выглянула Маша.
– Что вам нужно? – громким шепотом спросила она.
Александра быстро преодолела последние ступени, Маша так же быстро вышла на площадку и закрыла за собой дверь. Художница, чуть задыхаясь от волнения, протянула девушка купюру в пятьсот евро:
– Вот. Наймите кого-нибудь себе в помощь. Илане об этом говорить необязательно.
Маша изумленно смотрела на деньги. Александра чуть не силой вложила их ей в ладонь и шепотом произнесла:
– Вы правы, нельзя его оставлять одного. Здесь происходит что-то странное.
– Да, – так же тихо ответила девушка. – Она странно себя ведет. Особенно последние полгода.
– А что произошло полгода назад?
– Ничего. Просто Илана вдруг очень изменила свое отношение к нему.
– Но что он сделал? – допытывалась Александра.
– А что он может сделать, сидя в кресле? Но вот Илана… – Маша запнулась. – Знаете, у меня такое чувство, что она его ненавидит.
– Я могу… – Александра указала на закрытую дверь. В мезонине царила такая тишина, что казалось, он необитаем. – Могу познакомиться с ним?
– Не сегодня, – еле слышно шепнула девушка. – Оставьте свой телефон. Запишите мой.
Они обменялись телефонами, и Александра так же осторожно спустилась. Предательская ступенька на этот раз не скрипнула, словно взяла ее в союзники. Выходя в сени, художница обернулась. На площадке уже никого не было – светловолосая девушка исчезла бесшумно, как призрак.
* * *
Долговязая синяя тень Александры шагала впереди нее по свежему снегу, иногда удваиваясь в свете фонарей. Центральные улицы уже чистили после снегопада, но переулки были еще занесены снегом по щиколотку. Александра предпочла ехать домой на метро, а не на такси, чтобы не стоять в вечерних пятничных пробках. Теперь она пробиралась к своему дому. Художницу беспокоило то, что она уже несколько раз пыталась дозвониться до Стаса, запертого в ее квартире, а он так ни разу и не ответил. Она утешалась мыслью, что ее пленник наверняка спит.
Ей оставалось только свернуть в свой переулок, когда в кармане заверещал мобильник. Она достала его и обнаружила, что звонок идет через вотсап. Номер был ей незнаком. Она ответила.
– Добрый вечер, – раздался в трубке женский голос. – Это Александра?
– Это я, – художница остановилась.
– Меня зовут Маргарита, – представилась собеседница. – Мы не знакомы, но мне сказали, что с вами можно посоветоваться насчет картины. Я хочу ее продать.
– Конечно, я этим занимаюсь, – подтвердила Александра. – Что это за картина?
– Я не знаю, но она старая. Она в нашей семье уже много лет.
Александра страдальчески возвела глаза к небу. На сто случаев «старых» картин, как правило, приходилось сто случаев абсолютного мусора. В этой лотерее редко кто выигрывал. «Тот самый случай, когда “навозну кучу разрывая”, находишь не жемчужное зерно, а тот же самый навоз», – часто говорила Александра, очень не любившая легенды о счастливых находках на помойке.
– А вы не могли бы сфотографировать картину и прислать ее мне на вотсап? – спросила она.
– Мне бы не хотелось, – после краткого раздумья ответила собеседница. – Вы понимаете… Мне говорили, что так делать опасно.
– Ну что ж, тогда я вряд ли смогу вам помочь, – с облегчением произнесла Александра. – Обратитесь в ломбард, в антикварный салон. Их много.
– Мне сказали, что там обманывают.
– Обмануть могут везде, – нетерпеливо заметила художница. – На картине подпись есть?
– Есть, я с лупой смотрела. Написано что-то вроде «Лемех». А на картине женщина в лохмотьях. Маленькая картина.
Александра сощурилась на свет фонаря. Ей вдруг сделалось тепло.
– Может быть, там написано «Лемох»?
[9] – совсем иным тоном поинтересовалась она.
– Может быть.
– Я могу завтра приехать к вам, посмотреть картину?
– Нет, ко мне нельзя.
– Хорошо, а как же я ее увижу?
– Давайте назначим встречу в кафе, я ее с собой привезу.
