— Помоги встать, — прошептал вампир.
— Что? — изумился Жан.
— Я должен ее увидеть, — объяснил наследник.
Жан слишком хорошо знал его, слишком дорожил им, чтобы спорить. Возможно, его друг уже сошел с ума от яда, но если это его последнее желание он не простит себе, если не поможет в его осуществлении. Он помог раненому, одну руку перекинув через собственное плечо и поддерживая друга за пояс.
В коридорах никого не было. Вся охрана была отправлена на смены и в окрестности столицы. Многочисленные родственники сейчас наверняка спорили о врачевателях и лекарствах, а остальные из правящей ветви гадали, что станет с троном после смерти Николаса. Сам же он прекрасно чувствовал общий настрой, знал, что многие жаждут его смерти. Таков уж был удел будущего правителя. Но сейчас ни его самого, не вторую ипостась это не волновало.
Они прошли по многочисленным коридорам. И Жан практически внес наследника в двойные двери. Оставленный у входа страж из обращенных вампиров, без приказа быстро распахнул их, впуская дворян.
В большой комнате кипела жизнь. Маленькая и хрупкая лиса создала в покоях настоящий хаос. Тело девушки-волка лежало на широкой кровати, укрытое тонким покрывалом по грудь. На плечах и руках были повязки. Не стоило большого труда понять, что волк и под покрывалом вся в повязках, впрочем, как и сам Николас. Второй страж стоял у изголовья кровати с закатанными рукавами и плошкой воды в руках. Сама лиса была одета в простое платье служанки. Николас с трудом сообразил, что скорее всего Жан разрешил ей переодеться в чистое и приказал подать то, что было под рукой. Девушка медленно и очень аккуратно, словно боясь причинить боль, вытирала от кровавой маски лицо волчицы.
Николас оперся на плечи друга, но устоял на ногах, когда тот его отпустил. Вампир быстро огляделся. Руки лисы, подушки, простыни были в крови. На полу валялись многочисленные грязные тряпки. Воздух в покоях так густо пропитался смертью, что перехватывало горло. Хотя наследник трона мог бы поклясться, что раньше ничего подобного не испытывал. Но, за этим запахом скрывался тонкий притягательный аромат крови, ее крови. Николас вздрогнул и сжал кулаки, когда понял, что его второй натуре хочется крови мертвеца. Ипостаси было плевать на то, что мертвая кровь причиняет боль. Монстр требовал погрузить клыки в тело на кровати, рвал все преграды и ментальные щиты, что годами выстраивал внутри себя Николас, чтобы не начать убивать подданных просто от плохого расположения духа.
Внутренняя борьба длилась несколько долгих секунд, пока четкий слух не уловил тяжелый удар сердца. И этот звук не относился к живым в комнате. Эта музыка была от оборотня. Вампир хорошо запомнил стук ее сердца. Наверное, навсегда. И сейчас этот единственный удар стал песней. Только снова не для него, а для его второй части.
— Все вон! — с трудом проговорил он.
Жан подхватил на руки опешившую лису и вместе со стражем быстро вышел из покоев. Он первым уловил дрожание силы под кожей наследника. А это означало скорую трансформацию. О кровожадности и ненасытности второй ипостаси Рожденного вампира в Империи ходили легенды. Лучше не быть рядом, если наследник потеряет над собой контроль.
Николас шагнул к кровати и всмотрелся в лицо. Страшные раны, которые превращали голову девушки в кусок мяса, медленно затягивались. Лиса хорошо постаралась, и теперь Николас мог оценить свою спасительницу.
Она была красива! Даже сейчас, бледная и с почерневшими губами, с рваными ранами на лбу, почти вдавленным носом и разрезанными скулами. Она была прекрасна! И вампир сам себе ужаснулся, когда осознал что запустил пальцы в колтуны ее длинных волос. Влажные пряди манили. Он опустился на колени и потерся о ее волосы, потом о забинтованные руки. Аромат не просто дурманил, как бывает с любым вампиром от голода. Он обволакивал, впитывался под кожу. Он внушал чувство щемящей тоски, освобождения и тихого счастья. Он мешал думать. Отгонял все лишние чувства. Заставлял забыть даже собственную боль от ран.
Руки сами потянулись к девушке. Холодная кожа и очень слабое редкое дыхание, даже для обостренных чувств вампира. Все говорило, что она на волоске. Наследник не понимал, как к ней и почему вернулась жизнь. Но, это было не важно! Сейчас была важна только жажда. Желание испить крови боролось внутри с желанием поговорить с ней. Он не желал смерти оборотню. Боль в сердце от ее гибели была невыносима, но аромат крови так звал. Вампир понимал, что лишь стоит погрузить клыки — и девушка точно погибнет. Она и так потеряла слишком много крови. Слабый огонек жизни — чудо и нелепая случайность.
Николас стянул девушку с кровати к себе на колени. Она не дернулась, не застонала. Он облизал ее лицо, чуть погружая кончик языка в раны от клыков. Великолепный вкус теплой крови! Все тело незнакомки было тщательно перевязано, что несколько затрудняло доступ к еще отрытым ранам и раздражало. Ее хотелось гладить, хотелось рассмотреть.
На шее волчицы была глубокая, чуть затянувшиеся бугристая рана от кинжала. Такое ощущение, что кто-то не очень умело, перерезал ей горло. Что невозможно, если бы у нее и правда была такая рана, то никакая магия волков не сохранила бы ей жизнь. Вампир вспомнил, как харкала волчица кровью в своей шкуре, что не могла издать не звука. Ее пытались убить, а она спасла его. Сейчас она цеплялась за жизнь, а он мешал ей. Легкий укол вины был почти незаметен в волне голода.
Выступившие клыки легко пролезали кожу плеча. Кусать в уродливую шею не позволила брезгливость. Кровь теплыми потоками заполнила рот, погружая Николаса в неописуемый экстаз. Он всегда считал, что является знатоком крови. Он пил ее без ограничения у всех рас и возрастов жертв. Наслаждался процессом, но еще никогда кровь не даровала ему такого наслаждения!
Лишь слабый стон вернул его к реальности. Девушка по прежнему была без сознания, но едва слышный звук при слабом выдохе напомнил вампиру, что она умирает. Жалость к несчастной и злость на себя за слабость заполнили душу. Вторая ипостась внутри заскулила от стыда. Они оба потеряли рассудок от голода и чуть не убили собственными руками маленькое чудо!
Вампир легко поднялся на ноги вместе с телом девушки. Положил ее на постель и прикрыл покрывалом. Ранки на лице снова начали кровоточить, но вид свежей крови уже не вызывал жажды и желания слизать ее, а только нечто похожее на сострадание. Вампир резко отвернулся, когда понял, что испытывает в душе к врагу. Она — волк! Скольких из ее племени он разорвал за последние годы, а за всю жизнь? И он жалеет эту… шкуру?! Немыслимо!
Но, как бы он не отрицал, а жалость и ненависть к себе уже распалялись пожаром. Простит ли он себя, если от его укуса она умрет? Ведь укус вампира отравляет оборотней! Скажет ли себе, что в этом нет его вины? Нет, он будет знать, что виноват он! И не простит. Будет помнить, что убил единственного, кто, не зная о нем ничего, отдал жизнь, отдал кровь.
Вампир сжал челюсти до скрежета и рванул к дверям. Схватился за ручки. От порывистого движения натянулись бинты. И тут пришло осознание — раны не болят! Он легко и уверенно стоял. Тело налилось силой и здоровьем, как было каждый раз после трапезы. Николас сорвал с одной руки повязки и невольно ахнул. Раны, которые еще минуту назад были открытыми сейчас оставили на теле лишь красноватые пятна и едва заметные контуры.
