Половица скрипнула совсем рядом, и в дверном проеме показалось… хм… даже не знаю как назвать это существо. Если те животные, что напали на меня и человека, были больше всего похожи на волков, то этот зверь походил на плод любви лисы и русской борзой. Представьте себе лису ростом вам по пояс, худую, как щепку, с изогнутой в дугу спиной и пушистым хвостом. Лиса глянула на меня темно-голубыми бусинами глаз и застыла в ужасе. Задняя лапа поджата, и с черных когтей капала кровь. Шерсть животинки измазана в грязи и крови. Весь ее вид вызвал столько жалости, что даже у мясника не поднялась бы рука, чтобы прибить ее.
Она попятилась назад и испуганно заскулила. Я сделала то же самое, чтобы не напугать ее. Не помогло. Лиса все равно продолжала пятиться, пока балкон второго этажа, куда вела лестница, не кончился. Задние лапы провалились, и лиса хряпнулась на пузо. Раненная лапа не позволяла на нее упереться, и животное, отчаянно скуля, пыталось удержаться и не упасть, но вес собственного тела тянул вниз. Не думаю, что она смогла бы выжить при таком падении, пусть и с небольшой высоты, но на камни и бревна.
Я успела подскочить, ухватить зверя за загривок, как кошки хватают котят, и вытянуть ее наверх. Лиса оказалась совершенно невесомой. Я втащила ее в комнату и добавила легкий пинок, чтобы она отошла подальше от входа. Зверек поднялся на три лапы и глянул на меня затравленно. Уши поджаты, хвост дрожит, спина из дуги стала вопросительным знаком. Я ее понимала. Я огромная, она маленькая. Есть все шансы, что я ее просто сожру. Так бы и было, наверное, будь я просто хищником, но я же человек в шкуре хищника, и у меня нет ни малейшего желания закусывать лисицами. Я боялась пошевелиться, чтобы еще больше не напугать зверька, а она боялась лишний раз дыхнуть, глядя на меня.
Воин за спиной лисы громко застонал, почти вскрикнул. Лиса подпрыгнула на месте и шарахнулась ко мне. Потом осознала, какую ошибку совершила, и шарахнулась в сторону самого темного угла комнаты. Я только пожала плечами. Кстати странное ощущение, если делать это в шкуре зверя. Плечи двигаются не вверх, как у человека, а скорее, вперед.
Подошла к воину. Тот метался в бреду, кого-то звал на непонятном языке, бормотал. По всему видно, что парню очень плохо. Нужно было что-то делать, но что? Я не врач. Даже если я была бы врачом, то что бы это дало? В этом месте нет ничего, что нужно тяжело раненому. Воин метался, стонал, пытался приподнять руки, выгнуть грудную клетку так, словно внутри у него все горело. Откуда-то из глубины его тела, как из ямы, донеслись булькающие звуки. А через секунду из-под шлема ливанула кровь. Достаточно, чтобы практически моментально залить пространство под головой человека.
Я прижала уши и жалобно заскулила. Получилось как-то само собой. Мне хотелось помочь, хотелось облегчить муки несчастного, но я ничего не могла. Мне оставалось только бессильно смотреть, как он умирает. Никто не может так харкать кровью и остаться при этом в живых. Ее слишком много. Аромат воска буквально кружил голову. Задевал что-то в глубине души. Хотелось завыть от тоски. В тишине развалин его хрипы звучали невероятно громко. Мне казалось, что он кричит, зовет на помощь, но рядом с ним только тупые звери. Он погибнет на грязных деревянных досках. А вместе с ним уйдет и ощущение маленького чуда, а именно так я воспринимала его запах.
Нет! Он не умрет один. Здесь есть человек, здесь, рядом есть я. Пусть я никогда не буду человеком, пусть я и раньше не была лучшим представителем своего вида, но все равно я человек, а не животное. Я быстро обошла раненого, встала около головы и вцепилась зубами в шлем. Я боялась прогрызть своими клыками металл, но все равно продолжала тянуть на себя железку. Вы когда-нибудь пробовали грызть вилку? Ощущение крайне неприятное, но я все равно тянула, пока, наконец, шлем не полетел в сторону.
Все лицо воина оказалось в крови. Она продолжала толчками просачиваться из прикрытого рта. Она забила ему нос, глотку, глаза и, кажется, даже уши. Я принялась облизывать лицо мужчины. Его кровь оказалась невероятно вкусной, приторной и горьковатым привкусом, как пережженный, подгоревший сахар. Запах лишал воли. Но я все-таки не волк, чтобы жрать человечину. Пришлось затолкать зверя поглубже, мысленно отвесить ему подзатыльник и надеть намордник. Какие бы ни были инстинкты у моей новой плоти, но я не стану есть человека!
Первым делом прочистила нос. Потом щеки, лоб и глаза. Последним прочистила рот. Аккуратно подтолкнула его лицо лапой в бок, чтобы кровь выливаясь не мешала дышать. И занялась ушами. Пару минут нервного ожидания — и я почувствовала, как воин задышал, слабо, но приступ кашля прошел. Можно было не опасаться, что он захлебнется. Не без труда оторвалась от слизывания его крови. Все равно, что голодного оторвать от сгущенки. Конечно, возможно, но сложно и опасно. Покосилась на его слипшиеся от крови волосы и пол. Разыгравшийся аппетит призывал к тому, чтобы я слизала и кровь с пола. Уже потянулась к сладкой луже, но в самый последний момент клацнула зубами и остановилась. Тряхнула головой и даже чуть цапнула себя за язык. Это помогло. Голод отступил.
Рассмотрела лежавшего. Его лицо было сильно изуродовано, и даже легкая помывка не спасла. Единственное, что я точно поняла — воин мужчина, причем достаточно молодой и крайне худой. Но на этом все. Да и не заботила меня его внешность. А вот вкус и запах — да. Невольно зарычала сама на себя и отвернулась от соблазна. Горло скрутило, и потребовалось сделать несколько глубоких медленных вдохов, чтобы не закашляться.
Лиса от моего рыка забилась совсем в угол. Она уже не скулила, а только смотрела на меня блестящими голубыми глазами. Потом зверек глубоко вздохнул и на выдохе рухнул, гулко стукнувшись мордой о доски.
Моему удивлению не было предела. Неужели сдохла? Уши встали торчком, а челюсть отвисла. Я сделала первый шаг в сторону животного, чтобы проверить свою догадку, как тельце лисицы заискрилось. Есть в кино такой интересный спецэффект — морфинг. Я его запомнила еще в детстве, по клипам великого Майкла Джексона. Это когда один объект трансформируется, плавно превращаясь в другой. Сейчас я в воочию увидела такую же анимацию. Худая, как щепка лиса превратилась за пару секунд в худую, как щепка девушку.
Удивление и восторг от увиденного чуда быстро уступили место жалости и состраданию. Девушка оказалась скорее девочкой. Не больше пятнадцати лет, а скорее меньше. Настолько миниатюрная, что страшно на нее смотреть. Скелет, обтянутый кожей — обвинение в полноте, а не определение ее комплекции. Единственное, что выделялось, так это достаточно длинные и на удивление густые рыжие волосы. Кожа фарфоровая и в свете луны казалась прозрачной. Хрупкое, беззащитное обнаженное тельце было все изранено. Глубокие порезы был не только на ноге, но еще и на руках девушки, многочисленные синяки и ссадины даже считать не стала. Мне не надо было думать, что делать дальше. Я быстро подошла и прилегла рядом. Прислушалась к ровному, чуть замедленному пульсу и слабому дыханию. Убедилась, что девушка жива, просто, видимо, очень устала или испугалась. Легла на бок и передней лапой аккуратно придвинула девушку к себе. Так, что ее голова оказалась на одной моей лапе, а другой я ее как бы накрыла.
