«Неси рваное, что ж делать-то. К заводи неси, сейчас водяного пришлю».
И весело Водю попросила:
— Не хватает мне сущей малости, коли не трудно, перенеси от лешеньки ко мне да скоренько.
Нахмурился Водя — как-никак при всей его армии за передачей послала, но слова мне не сказал, лишь кивнул, да умчался мгновенно, под блестящими взглядами всей своей армии. А у русалов глаза ярче доспехов их заблестели, и все почему — да любопытные они сверх меры. Таким яд доверять никак, они ж как дети малые, коли увидят что-то закрытое, тут же нос свой сунут, непременно сунут, природа у них такая. От того и помчался Водя сам, знает уже хорошо своих подданных, и меня знает, сразу понял — опасное что-то принести нужно, очень опасное.
Я же вдохнув грудью полной, улыбнулась месяцу, Ярине сказала «Не усердствуй с защитой» и начала готовиться к делу славному, но кровавому. Для начала прут взяла ивовый — им круг обвела в пять шагов диаметром, аккурат по границе затопления островка. И там, где связь с лесом была, только там разложила для начала мяту сушенную — любую нежить замедлит она, опосля веник ромашковый разложила по веточке — нежить любую он о прошлом задуматься заставит. Аккуратно раскладывала, бережно, не торопясь. Как закончила, как раз и Водя вернулся. Я к нему поспешила, мешочек с солью взяла небрежно, платье через плечо перекинула — а вот пузырек с ядом очень-очень осторожно.
— Весь, — тихо сказал Водя, — ты же его пить не собираешься?
— По обстоятельствам, Водя, по обстоятельствам, — улыбнулась ему. — А теперь прикажи армии своей затонуть ненадолго, переодеться мне надобно.
Приказал. И раз приказал. И второй. И третий. Да только пока кракена не позвал, толку с его приказов не было — ну любопытный народ русалы. Они полюбопытнее русалок будут. И сплетничают втрое больше, чем женские особи, и за собой следят в сто раз лучше, и даже волосы красят в цвет доспехов своих. Так у золотой гвардии и волосы золотые, у серебряной соответственно серебряные, а вот как жемчужные войска жемчужного цвета волос добиваются мне вообще неведомо. Но я время не теряла, пока Водя на рев срывался уж пару раз, я за пределы круга шагнула, да обильно солью проход посыпала. Соль вообще штука хорошая, от нечисти защитить может, если концентрация нужная, и от нежити тоже помочь способна, вот только не от всякой… от навкары соль не защитит, и я это знала преотлично.
А потом, пока Водяной зорко за гладью водной следил, быстренько в платье свое переоделась, хоть и не самое приятное это дело было, не остирала я его от крови, и застыла та пятнами бурыми, а на спине платье вовсе порвано было, ну да сойдет, а уж потом, как-нибудь, приведу его в вид человеческий.
— Ну, все, — объявила я водяному, усаживаясь в центре круга поудобнее, и размешая перед собой плошку с кровью, пузырек с ядом, да кинжал костяной.
— Что значит «все»? — возмутился Водя. — Веся, у тебя вся спина голая!
А, да, точно — и я волосы распустила.
— Очень смешно, — выругался водяной.
Обернулась, посмотрела на него, да и сказала как есть:
— Водя, она меня только спереди видеть будет, на спину мою ей смотреть будет некогда.
— Ей это кому? — прорычал водяной.
Подмигнула весело другу давнему, повернулась лицом к лесу, нож взяла рукой левой, запястье обнажила на правой, голову запрокинула, на месяц глядя, улыбнулась — опасность всегда с улыбкой встречать надобно, я же ведьма, а мы народ гостеприимный, и начала со слов Агнехраном поведанных:
— Frigus, ventum, et
Corda vestra sunt, sicut lapis in mare
Ego addictos suffocatio in mea motus
Oceanum dixit omnia esse denique
Si vos ire ad somnum…
Слова на языке магов, языке что раздражал, вызывал бешенство у нежити, слова сказанные с веселостью и беспечностью. Так маг самоучка, раздобывший учебник где-нибудь, пробует силы свои… и гибнет. Не существует магов самоучек, нет их, не выживают они, такой вот своеобразный природный отбор. И вот сейчас я взбесила всю нежить в округе заклинанием своим, и послышался рев, рык, хрип, вой, загудел Гиблый яр, взбунтовался, в неистовство пришел.
Улыбнулась я шире, да и вторую ошибку совершила, из тех, что маги-недоучки совершают — к крови своей прибегла. Легко прошлось лезвие костяное по тонкой коже запястья, заалел порез, набухли тяжелые багровые, почти черные в темноте ночи капли, да потекли в плошку подставленную.
И задрожала земля, затряслась — я всем телом то чувствовала.
Вскипела вода за моей спиной — Водя перестраховывался, войска свои подогнал ближе, и судя по плеску кракенов не щадил, гнал со скоростью огромной. Зашумел и лес впереди, загудела земля — Ярина тоже к схватке готовилась, силы свои стягивала, и вспарывая почту поднимались из глубин кусты терновые, стеной непролазной вырастали деревья, наливались ядом острые клиновидные колючки на лианах. Опытная была Ярина, ослабленной, это да, но опытной и знающей, от того знала и я — никого из нежити не подпустит она ко мне. Но существовал на свете и еще кто-то, кто точно знал — Заповедная чаща свою ведунью защитит от всего. От всего, кроме навкары!
И схватив клюку левой рукой, я ударила по земле правой кровоточащей ладонью, и вскинув голову, посмотрела в глубь темного леса.
Навкару я увидела почти сразу, но она почувствовала меня быстрее. Тоненькая темноволосая фигурка в белом легком обнимающем ее стан платье, сидела на ветви пораженного гнилью искривленного скверной дерева, выгнув спину словно кошка, и принюхивающаяся к воздуху словно гончая, что почуяла добычу. Да, не ошиблась я, по мою душу оказалась здесь навкара, за мной пришла, исключительно за мной.
«Веся, что у тебя? Творишь что? Веся, вампиры застыли, чуют что-то. Моровики из-за столов повылетели, бадзулов едва на границе сдержал. Что ты делаешь?»
«Держи их, никого не пускай, навкара тут, лешенька, навкара, за мной послана, за мной и пришла».
Ничего не ответил леший, только завыл да так, что вой его в клюке отозвался. Силен был наш враг, силен и умен сверх меры. Это хорошо, что Ярина предупредила вовремя, да углядеть навкару смогла даже в той части леса, которую не контролировала, а коли не углядела бы… для навкары солнечный свет, особенно в густом темном лесу, опасности не представляет, да даже неудобства не доставляет никакого. И она напала бы на меня, рано или поздно, но напала бы. И вот тогда никто бы не спас… Да и сейчас едва ли смог бы спасти хоть кто-то. Ярина попыталась, сейчас, когда я держала клюку, она моими глазами видеть могла, моими и леса, и узрев где засела навкара, попыталась сплести терновую сеть, но тщетно — улыбнулось навье отродье, блеснули клыки пол алыми губами и звуковая волна хлестко ударила по терновому плетению, разрывая его в клочья… А после навкара помчалась ко мне. Даже не помчалась — она словно летела. Как мотылек, почти не касаясь ни земли, ни ветвей. Она мчалась, целенаправленно и точно, отмахиваясь от Ярины легко… слишком легко. Чаща за ней попросту не поспевала, навкара слишком быстра, слишком подвижна, фантастически проворна. И она неслась ко мне, с неутомимой жаждой моей, именно моей крови.
