Кажется, мне еще никогда не было так страшно.
Умом все понимаю, правильно сделала, да и шанс если и будет, то только сейчас, а сердце замирает от ужаса, потому что чувствую, уже чувствую — навкара завыла. И от воя ее сыпались листья с деревьев, опадали ветви сломанные, гибли нетопыри, не успевшие уйти от звуковой волны. И эта смертельно опасная звуковая волна неслась ко мне…
— Аскарган! — выкрикнула, вскинув правую ладонь.
Заклинание, которому когда-то научил меня Тиромир, сработало безупречно — и звуковая волна разбилась о магический щит, не причинив мне никакого вреда.
Вот только Водя сходу осознал — я в опасности и утаила это от него.
— Убью, Веся! — прошипел он.
Но это он на эмоциях, а в деле военном водяной был силен, и сходу разнеслось над водой:
— Сирены!
Второй звуковой таран созданный навкарой разбили сирены, они в голосовом деле послабее были, зато их было много, подстраховался Водя. Подстраховался и… перестарался, откровенно говоря. От воя сирен рухнули деревья. Не все, лишь те что подняла из земли Ярина, и от того корни у них слабы были, но деревья именно эти моей защитой от нежити были, а потому:
— Водя, нет. Не вмешивайся, — приказала я.
То что водяному это не понравилось, это и дураку было ясно, да только — на суше Водя навкаре не соперник, а в воду эта тварь сама не сунется. Разумная она, в том, что касается боя, всегда разумная. Я ладонь в кулак сжала, и от того кровь потекла сильнее и… страшно мне было, а как-то держаться надо было, страшное впереди все, я это понимала.
«Ярина, оставь ее, то мой бой, держи нежить», — приказала чаще.
«Когда вмешаться?» — пришел вопрос от лешего.
Ох, хотелось сказать «сейчас», да только… не выход это.
«Если крови во мне почти не останется», — сказала честно.
Она появилась на ближайшем дереве. Белая тень, что в сумраке выделялась черными волосами. Огромные черные глаза заблестели, при виде меня, алые губы растянулись в жуткой усмешке, обнажая жуткие, наполняющиеся чернотой клыки.
«Держись, Веся, держись», — сказала самой себе.
И протянула руку, размещая порезанное запястье над плошкой… навкара недовольно заворчала, видя как кровь, которую она уже считала своей, бессмысленно вытекает.
— Остановись, ведьма, — звук ее голоса резанул по ушам.
С громким плеском ушли под воду кракены, они не выдерживали высокочастотных звуков, для них такое было почти смерти подобно. Мне же попросту неприятно, и от того я сильнее сжала кулак — кровь потекла вдвое быстрее.
Навкара заорала, да так споро, что я не успела применить заклинание!
Звуковая волна едва не сбила с ног, хотя я сидела, ударила в грудь, не давая сказать и слова, почти оглушила, ударила по глазам так, что черные точки заплясали передо мной, демонстрируя, что дело плохо, очень плохо.
Что ж, выбора нет — переходим к козырям сразу с начала игры.
Скользкой от крови рукой я схватила пузырек, большим пальцем сдвинула древесную пробку и сама чуть не задохнулась от вони — яд был выжимкой из Бледной поганки и Мухомора вонючего. Причем я лично не знала, чего в нем больше — поганки или мухомора, судя по вони мухомор определенно в данном составе превалировал, преобладал и доминировал. Данный яд получали все ученицы Славастены, абсолютно все, наставница равнодушно предоставляла нам возможность в случае большого на то желания покончить жизнь самоубийством, не доставляя никому проблем. Я вот только одного так и не поняла — этот яд обладал столь убийственной вонью для того, чтобы его нельзя было никому подлить, или чтобы одним своим запахом сразу отбить всяческое желание самоубиваться? В любом случае — яд работал. Я этот пузырек уже раза два открывала, и каждый раз данное амбре убеждало в том, что жизнь не такая уж и плохая штука, в любом случае лучше настолько вонючей смерти. Вот и сейчас даже глаза заслезились, и не только у меня.
— Не-е-ет! — завизжала навкара, не слишком удачно отпрянув назад, вследствие чего свалилась с ветви, не успев перегруппироваться, ударилась спиной о нижнюю ветку, огласив лес хрустом костей, упала ниже, сломав ребро.. или несколько сразу, и рухнула наземь, насадившись животом на обломок дерева, оставшийся после выступления сирен.
Не то, чтобы я на что-то рассчитывала, навкару очень непросто убить, у нее мгновенная регенерация, а отрубленные конечности, кроме головы, конечно, вырастают тут же. Но ее падение дало мне шанс, прекрасный шанс, для того, чтобы поговорить.
— Слушай внимательно, — произнесла я, держа пузырек у рта, и пытаясь сдержать подкатывающую тошноту, — мне нужно произнести заклинание. Всего одно заклинание, и после я вступлю в бой.
— И сдохнешь! — прошипела навкара, рывком поднимаясь, и оставляя стремительно гнить дерево, на которое пролилась ее кровь.
— И сдохну, возможно, — согласилась я, думая о том, что смерть от клыков навкары еще вполне себе ничего, по сравнению с этой адской вонью, — но либо так, либо я выпиваю яд.
Неестественно гибкая фигурка в испачканном, прямо как у меня, белом платье замерла. С треском срастались сломанные кости, вернулась на место искалеченная падением рука, в нормальное положение встала шея, раскрылась страшная пасть, и навкара прошипела разъяренное:
— Не успеешь!
И стремительно ринулась на меня.
А стремительность, это не всегда хорошо, особенно если имеешь дело с ведьмой.
Через соляную насыпь навкара перемахнула не глядя, лишь усмехнулась победно, сочтя меня совсем дурой, а вот на мяте споткнулась, замедлившись и раскрыв рот от удивления, и на ромашке рухнула, погребенная лавиной своих воспоминаний.
И вот тогда улыбнулась уже я.
Улыбнулась, пузырек перед собой поставила, пристально за содрогающейся навкарой следя ладонью окровавленной оземь ударила, и зашептала слова ведьминские, с магией ведуньи лесной переплетенные, слова истинные, слова покой приносящие.
— Словно камень в тихой реке,
Ты уснешь в тихом омуте,
Ты спокоен, ты больше не воин.
Слова приходилось менять на ходу, потому что у меня не было никакой возможности успокоиться — я была настороже, и я была готова к бою, а потому… заклинание пришлось изменить.
— Я слышу мелодию тишины,
Я вдыхаю сияние луны,
Я сумела, значит сможешь и ты,
Увидеть добрые светлые сны.
Навкара неестественно выгнулась, человеку подобное движение переломало бы позвоночник, но для нее все обошлось лишь хрустом костей и воем — видимо жизнь эту трансформированную чарами мавку не радовала, и воспоминания ее практически убивали.
Но думать о том времени не было. Моя кровь стекала по коже теплыми струйками, в голове звенело от слабости, а заклинание напоенное влагой моей жизни следовало завершить. И понеслись последние слова:
