Ливенцы, аллаверды!
Уж десять лет промчались мимо
От той поры, когда всех нас
Спасти жизнь родины любимой
Звал долг, и в этот грозный час
Со всех сторон: через Варшаву,
Чрез Лондон, Прагу и Берлин
Стремились в скромную Либаву
Все офицеры… Здесь один
России прежней сын примерный
Отряд бойцов формировал,
И каждый воин, долгу верный,
В него с надеждою вступал.
Одним желанием объяты,
С одною целью впереди
Слились в едино и солдаты,
И офицеры… В их груди
Один порыв, одно стремленье:
Не зная на пути преград,
Нести России возрожденье,
Идти грозой на Петроград!
Злой рок не дал сформироваться,
Как Ливен-князь хотел, и нам
Пришлось с Либавою расстаться
И плыть по северным волнам
В седую Нарву… С места в битву
Пошел Князь-ливенский отряд.
Творя в душе своей молитву
И в даль стальной вперяя взгляд,
Сметая красные отряды,
В мечте лелея Петроград,
Мы шли, не ведая пощады,
Не зная окрика «назад»!
Мы много наших положили,
Но твердо к цели шли все, шли
(Вариант: Но с честью белый крест несли),
Мы у заставы Нарвской были,
Исакий высился вдали…
Увы, Господь не дал отрады, —
Кто виноват — не здесь судить,
И от родного Петрограда
Мы злобно стали отходить…
Но Ты в делах, о Боже, дивен!
Придет и красным ведь закат!
И верим мы, что прежний Ливен
Войдет с отрядом в Петроград!
Б. С-ов.
Кексгольм, 14-го дек. 1928 г.
Позабытая война. Германские добровольческие корпуса в составе Западной Добровольческой Армии генерала князя Авалова-Бермондта. 1919 год
Был у меня товарищ,
Вернейший друг в беде.
Наш барабан бил к бою,
Он в ногу шел со мною,
И рядом был везде.
Вот просвистела пуля,
Как будто нас дразня.
Мне умереть, ему ли?
Он пал от этой пули —
Часть самого меня!
Упал, раскинув руки, —
Объятья мне раскрыв.
И не обнимет боле…
Но, пусть лежишь ты в поле,
Мой друг, ты вечно жив!
Людвиг Уланд
Историческое своеобразие германских добровольческих корпусов («фрайкоров», нем.: Freikorps) 1918–1923 годов заключалось, прежде всего, в том, что в них по доброй воле служили люди, чудом уцелевшие в кровопролитной мировой войне, и тем не менее готовые вновь и вновь рисковать своей жизнью, ибо они в полной мере осознавали свою ответственность не только за судьбы своей собственной нации, ставшей разменной картой бессовестных политиков и жертвой самых разнузданных и низменных страстей, не только за судьбу возникшего на обломках рухнувшей Империи государственного образования весьма сомнительной легитимности, вошедшего в историю под названием «Веймарской (Ваймарской) республики». Страной заправляли «жирные коты» — невиданно обогатившиеся на войне нувориши, спекулянты-инфляционеры, конъюнктурщики, парламентские болтуны, не говоря уже об откровенных подрывных силах в лице «ноябрьских преступников» — коммунистов всех мастей — начиная с засланных агентов Коминтерна и кончая национал-большевиками местного, немецкого «розлива».
«Веймарская республика», изменившая имперскому германскому флагу, всячески шельмовала и унижала своих единственных защитников — добровольцев, и в то же время нуждалась в их штыках. Защищая ее, добровольцы сражались не только за судьбу этого государственного образования, но и за судьбу всей европейской, да и мировой христианской цивилизации, оказавшейся перед лицом непосредственной угрозы со стороны засевшего в завоеванной Москве воинствующего большевизма, рвавшегося (под аплодисменты всего «прогрессивного человечества») к мировому господству под хорошо известными нам лозунгами: «Мир хижинам — война дворцам!», «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» и — «Даешь Варшаву — дай Берлин!».
Вся послевоенная история Германии, да и Центральной Европы в целом, по сути дела, связана с историей добровольческих корпусов, ибо везде — в России, Прибалтике, Германии, Австрии, Венгрии путь большевицким ордам преграждали не регулярные армии (которых побежденные страны Тройственного Союза были лишены по воле победоносной Антанты), а добровольцы, эти «наемники без жалованья», как они сами себя не без юмора называли. Ценой своей жизни они дали войне «выдохнуться» на дальних подступах к сердцу Европы — подобно тому, как это на бескрайних просторах России сделали их братья по духу — русские добровольцы.
Подобно нашим белым, они были свободны от какой-либо идеологической «зашоренности»; они закрывали своими телами бреши, возникавшие по вине государственных властей республики, не имевших ни представления о каких бы то ни было государственных целях, ни собственной военной доктрины, но плоды их подвигов пожинало не доверявшее им «веймарское» государственное образование. Там, где проходили добровольцы, возвращались в лоно Рейха отторгнутые от него провинции, освобождались города, укреплялись границы, восстанавливались закон и порядок и снова реял черно-бело-красный флаг «старорежимной» Германской Империи.
Все эти многочисленные подразделения, закаленные в боях и походах, не были представлены в парламенте; они стояли в стороне от официозных политических дискуссий, но зато сами, подобно добровольческим армиям в России, на деле воплощали в себе государственное начало в эпоху позорного бессилия того, что формально считалось государством, в действительности же покорно выполняло распоряжения, поступавшие из-за рубежа. Их мысли и дела диктовались сознанием членов единой, соборной народной общности — впервые в истории солдаты действовали не по приказу, а по велению совести, сердца и долга — добровольцы, поднявшие меч во имя победы и спасения нации от растворения в историческом небытии. Символом и архетипом русского героя-добровольца на все времена стал генерал Марков, а немецкого — Альберт Лео Шлагетер.
Этот германский патриот (1894–1923) в Великую войну пошел на фронт добровольцем, был награжден Железными крестами II и I степени и дослужился до лейтенанта. В 1918 году вступил в добровольческий корпус, в 1919 году в составе Балтийского ландесвера участвовал в освобождении Риги от красных, а затем воевал в составе русской Западной Добровольческой Армии в Прибалтике; в составе 3-й военно-морской бригады фон Левенфельда участвовал в подавлении коммунистического мятежа в Рурской области. Сражался с польскими инсургентами в Верхней Силезии и участвовал в битве за Аннаберг в 1921 году, закончившейся разгромом поляков. С 1922 года состоял в Великогерманской рабочей партии (Гроссдойче Арбейтерпартай, нем.: Grossdeutsche Arbeiterpartei), отколовшейся от НСДАП. С началом франко-бельгийской оккупации Рурской области Шлагетер, призывавший немцев к переходу от объявленного правительством Фридриха Эберта пассивного сопротивления к активному, организовал ряд акций саботажа и диверсионных актов (в частности, взрывов на железных дорогах).
