— Заходи, — велел я пилоту, перевешивая вперёд винтовку и нацепляя на спину парашют.
— Сбить могут, — покачал головой тот.
— Не думал, что среди моих пилотов есть трусы, — удивился я, подтягивая лямки парашютного ранца.
— За себя и «птичку» не боюсь, — отмахнулся он, уверено ведя винтокрыл одной рукой. — А вот тебя, командир, могут сбить.
— Заходи, — повторил я и добавил: — На минимальной высоте. Метров триста — не больше.
— Но парашют… — начал было пилот, но я перебил его.
— Я знаю, что на такой малой высоте он может не раскрыться. Заходи — это приказ!
— Есть заходить, — отчеканил пилот, видимо, уверившийся в том, что я окончательно помешался.
Он ещё не знал, что собираюсь в затяжной прыжок.
— Четыреста метров, — предупредил меня пилот, закладывая вираж.
Наш винтокрыл приближался к зоне боевых действий. Я распахнул дверцу, прикидывая расстояние до островов. Нас ещё не заметили, враг полностью сосредоточился на целях внизу, и одинокий винтокрыл пока не привлёк ничьего внимания.
— Триста пятьдесят, — произнёс пилот, увеличивая скорость до максимума.
Винтокрыл — не аэроплан. Конечно, он легко обгонит самый быстрый дирижабль, однако любой аэроплан, даже чудовищного размера «Кондор», запросто обойдёт его и на крейсерской скорости. А вот в маневренности винтокрыл давал фору почти любому летательному аппарату — на этом и строился мой расчёт.
Пилот не спешил снижаться ещё сильнее. Нас уже обнаружили, и одна машина с опознавательными знаками розалийского штурмового десанта направилась наперерез. Открывать огонь пока не спешили, не желая сбить неизвестно кого. Частные винтокрылы, конечно, большая редкость, но ведь можно случайно нарваться на какого-нибудь эксцентричного богача, совершающего воздушное турне — они были популярны одно время. А может быть, наш винтокрыл принадлежит одному из местных государств, ссора на дипломатическом поприще Священному Альянсу сейчас была не нужна, даже ссора с карликом, не имеющим политического веса. Мало ли кто из больших игроков пожелает поддержать его.
— Как только откроют огонь, — приказал я пилоту, — снижайся до трёхсот и уходи.
— Далеко, — покачал головой в шлеме тот, — можешь не долететь до островов.
— Вплавь доберусь, если надо, — отмахнулся я, — а если нас собьют, то точно оба в море окажемся. В лучшем случае.
Тут ему нечего было мне возразить.
Когда мы продолжили лететь провокационным курсом — прямо к островам, не снижая скорости, розалийский винтокрыл дал по нам предупредительную очередь. За его пулемётами сидел опытный стрелок — сверкающая строчка пуль была отлично видна даже днём.
Без понуканий пилот резко бросил нашу машину вниз. Вообще-то, это почти невиданный для винтокрыла манёвр, однако за рычагами его сидел лучший из моих бойцов. Он умел проделывать с летательным аппаратом такое, что противоречит всем законам физики.
— Триста метров, командир! — крикнул он и добавил: — Удачи!
— Уходи, — приказал ему я и прыгнул в бездну.
Свободное падение, что может сильнее захватывать дух? Я не десантник, однако прыжков с парашютом у меня столько, что хватит на пару золотых значков, вот только далеко не обо всех я могу свободно говорить. Да что там, почти ни об одном, кроме тех, что делал в далёкие годы обучения в военном училище. Как же давно это было… Ещё до войны.
Свободное падение отнюдь не неуправляемо, как кажется многим неопытным прыгунам. Парашютистами или тем более десантниками таких назвать язык не повернётся. Да, мы не птицы и даже не авиане, хотя и те летают не очень уверенно, как мне говорил Соварон, но в небе можем позволить себе не только падение. Если ты умеешь чувствовать воздушные потоки, если они не будут просто рвать тебя на куски, выбривая щёки холодной острой бритвой, то ты вполне можешь парить, ловя их распластанным по небу телом. Да, лететь ты всегда будешь неуклонно вниз, но вот угол падения и его скорость можно контролировать. До определённой степени.
Я на глаз прикинул расстояние до ближайшего острова. Ускорение свободного падения уже почти не удавалось гасить. Где-то наверху пилот моего винтокрыла, заложив ещё один сумасшедший вираж, уходил от розалийской машины, поливающей его из всех пулемётов. Моего прыжка то ли не заметили, то ли решили, что один человек, даже если приземлится каким-то образом на искусственный остров, ничего не решит. Зря они так думали.
Я рванул кольцо, как чеку, и мгновенно меня дёрнуло вверх. Я тянул за стропы, направляя себя к острову. Там уже заметили меня — наверное, пилот вражеского винтокрыла постарался — и готовили встречу. Я видел первые дульные вспышки на стволах винтовок, но пока мне нечего бояться — слишком далеко. Но вот в мою сторону завернули станковый пулемёт — это уже серьёзно. Розалийцы с астрийцами подошли к штурму моей базы со всей основательностью. Я заметил дульные вспышки на его закопченном стволе — сегодня пулемёту пришлось основательно потрудиться. Я уже слышал бешеное стаккато выстрелов, гремящее на островах, иногда оно перемежалось взрывами разной громкости. Других звуков боя пока слышно не было.
Первая очередь из станкового пулемёта прошла далеко, но стрелок быстро взял поправку, и вторая разминулась со мной всего на пару метров. Пришло время расстаться с парашютом. Я отстегнул ранец и снова рухнул в бездну.
Обо мне ходили слухи, что я умею стрелять — и без промаха, само собой, — пока лечу вот так, даже без парашюта. Но это бред. Я едва могу управлять своим падением, а уж когда подходит время приземляться, остаётся только надеяться на рефлексы и молиться всем святым.
Я успел перекувыркнуться в воздухе, и ноги мои врезались в металл палубы острова. Боль отдалась во всём теле, но я не обратил на неё внимания. Гася инерцию, сделал пару широких шагов и перекатился через плечо. Встав на колено, тут же притиснул к плечу приклад и открыл огонь.
Автоматическая винтовка уверенно плевалась пулями в розалийцев и астрийцев, пытавшихся добраться до меня. Я не стоял на месте, уходил с их линии огня, укрывался за ящиками, сложенными в баррикады на палубе, прыгал через препятствия. В открытый бой не вступал — перебить всех врагов вовсе не было моей целью. Да и не смог бы я сделать этого. Может, я и легендарный наёмник, а теперь ещё и террорист номер один в придачу, однако далеко не всё мне под силу.
Я прорывался к административной постройке — мне нужен был лифт, ведущий вниз, в самые недра нашей базы. Около неё впервые столкнулся с обороняющими остров солдатами. Мне неприятно было видеть их — одетых в красную форму, вооружённых самым примитивным огнестрельным оружием, причём всё с примкнутыми штыками, поверх формы многие надевали кирасы или даже кольчуги, странная прихоть, но я мирился с ней. Ну и конечно, они были просто увешаны холодным оружием — тесаками, мачете, топориками, разнообразными ножами и куда более устрашающими орудиями убийства вроде крючьев или утыканных гвоздями дубинок. Конечно, на фронте, да и позже, за годы наёмничества насмотрелся и не на такое, однако всё же каждый раз меня передёргивало, когда видел нечто подобное. Прежде «солдаты без границ» таким оружием не дрались, но эти бойцы из особого подразделения.
