Он снова делает это – ломает меня. Заставляет чувствовать то, что хочет он. Его искренность подкупает – пока не начинаешь задумываться, о чем именно он так искренне говорит.
– Я не знаю, как так получилось, Эм. Этого я не планировал. И если бы когда-либо знал, что смогу испытывать такое к женщине, я предпочел бы этого избежать. Потому, что ты стала частью меня. Потому, что мне без тебя – плохо. Мне без тебя – больно! Когда я думаю, что ты можешь исчезнуть из моей жизни, у меня каждый раз что-то обрывается внутри… Почему ты молчишь, Эм?!
Потому что ты снова смог меня удивить, Эй, – уже в который раз за такую короткую встречу. Я каждую минуту то мчусь с невидимой горы, то взлетаю на следующую. У меня не хватает дыхание переживать эти виражи. Поэтому я молчу. А еще потому, что я помню: тебе нельзя верить.
– Ладно, тем проще, – Эй улыбается, но от этой улыбки его лицо словно становится печальнее. – Просто… – он морщится. Ощущая привкус будущих слов? – У Ренаты и Стропилова ведь получилось. Рената его простила. Теперь она – его модель. Я почти уверен, что они счастливы. По крайней мере, иногда. Значит, это возможно – простить. Так может, Эм, и ты сможешь? Может, не сейчас. Может…
– Адам… – я впервые произношу вслух его настоящее имя. Свет в глазах Эя преломляется, взгляд становится холоднее, тверже. – Между нами нникогда нничего не будет.
Он хочет что-то сказать, но я перебиваю его:
– Нникогда. Нничего.
Эй смотрит и смотрит мне в глаза. Если он ищет там подтверждение моим словам – то обязательно найдет. И пусть сейчас от его взгляда у меня щемит сердце, – никогда, ничего. Это он сделал меня такой.
– Похоже, пришло время прощаться, Эм?
Я молчу.
Он встает. Задвигает стул, по-прежнему не отпуская моего взгляда.
– Ну и обслуживание здесь! – громко произносит он, будто подбадривая самого себя. – Никто вилку так и не поднял!
Он сам поднимает ее и кладет на край стола.
– Ничего и никогда, Эм?
Киваю.
Мои руки дрожат.
Эй достает из внутреннего кармана огрызок карандаша, что-то пишет на салфетке, складывает ее вдвое и, прижав указательным пальцем, протягивает по столу к моей тарелке.
– Вот, Эм. Еще один подарок тебе.
Он коротко кланяется мне и, не оборачиваясь, идет к вешалке за курткой.
Не сводя с него глаз, я касаюсь вилки кончиками пальцев. Прохладная и гладкая.
Пододвигаю ее на самый край, зубчики зависают над плиточной пропастью.
Мое сердце клокочет.
Мы поменялись ролями, Эй. Теперь именно ты – персонаж моей истории. И только от меня зависит, каким будет твой финал.
Глава 26. День, когда я встретила его
Две недели спустя я завтракала йогуртом перед телевизором, когда передача о культуре прервалась срочной новостью.
– Сегодня утром, в подъезде своего дома, в бессознательном состоянии был найден скандальный фотограф, автор тайных снимков Адам Черный...
На экране – врачи скорой помощи тащат носилки. В первые секунды мне показалось, что тело на носилках накрыто простыней полностью.
Ложка выпала из рук.
Нет, лицо открыто. В крови.
Простыня в районе ребер набухла красным.
–…С переломом ребер, ушибами внутренних органов и черепно-мозговой травмой фотограф доставлен в Елизаветинскую больницу…
Я бросилась в туалет, меня вывернуло наизнанку.
Передвигаясь из комнаты в комнату, словно на чужих ногах, я обшаривала полки тумбочек и карманы одежды в поисках карточки с номером телефона. А когда нашла, до жжения в пальцах нажимала на кнопки, пытаясь дозвониться до человека-который-не-спит. Абонент был недоступен.
Правдами и неправдами я договорилась о встрече с адвокатом – знакомой Лейлы – только, чтобы добраться до ее помощника. Налетела на него в коридоре, впечатала в стену, – хотя едва доставала парню до подбородка.
– Вилка не упала! – едва сдерживая крик, шипела я, вгрызаясь ногтями в воротник его пиджака. – Мы же договорились: если я не уроню вилку, заказ отменяется! Так почему Эй в реанимации?!
– Я не имею к этому никакого отношения! – оглядываясь, парень пытался отцепить меня от своего пиджака.
– Имеешь!
– Это не наших рук дело!
Он вырвался и, одергивая на ходу пиджак, стремительно пошел по коридору.
Я прислонилась спиной к стене. Сжала пальцами переносицу, чтобы не расплакаться – от счастья.
– Это нне я, Эй! – улыбаясь, произнесла я. Мужчина, проходящий мимо, оглянулся – и ускорил шаг. – Это не я, Эй…
Я сотни раз представляла, как будет выглядеть Эй после того, как я ему отомщу. Видела, будто наяву, – зародыш, скорченный на снегу. Мне нравилось это зрелище. Я действительно этого хотела. Но реальность оказалась в тысячу раз уродливее и страшнее. Стоило закрыть глаза – и я видела кровавую маску на лице Эя и красное пятно на простыне, которое расползалось, будто живое. Даже в те минуты, когда мне хотелось убить Эя, такого я ему не желала.
Как бы я жила теперь, если бы оказалась виноватой в произошедшем?
Если бы я все же сбросила вилку?
А я почти это сделала.
Все ждала подвоха, наблюдая за Эем, надевающим куртку в кафе.
Вот сейчас он обернется...
Что-то скажет...
Как-то не так посмотрит…
Что-то обязательно произойдет!
Пальцы сжимали вилку так сильно, что, казалось, она погнется.
Но ничего не произошло.
Эй исчез за дверью, она вздохнула – и плавно закрылась. А я – выдохнула. Все закончилось.
– Поменять?..
Я не зразу поняла, что официантка обращалась ко мне.
– Вилку вам поменять? – повторила официантка. – Мужчина поднял ее с пола.
Я качнула головой.
Полезла за кошельком – и увидела на столе, за папками, пару купюр: Эй расплатился за мой завтрак. Я оставила его деньги как чаевые. Папки выбросила в мусорную корзину на выходе из кафе.
Я все еще ждала подвоха.
– Девушка, подождите!
Я обернулась, готовая к чему угодно, к любой битве.
Официантка протянула мне салфетку.
– Кажется, вы забыли.
На салфетке, синим по белому, был написан адрес. Я машинально сунула салфетку в карман куртки.
Вышла на улицу и несколько минут стояла на ступеньках, подставляя лицо хлопьям снега. Я почти не чувствовала их прикосновения.
Тускнело.
