– Мне никогда это не надоест, – бормочет она, проводя ладонью по плечу Огаст, ее груди.
Огаст краснеет, а потом удивленно моргает.
– Боже мой.
– Что?
Она наклоняется, проводя пальцами по волосам, разметанным по подушке.
– У тебя седой волос.
– Что?
– Да, у тебя седой волос! Ты вроде говорила, что твоя мама очень рано начала седеть?
Она резко подскакивает, садясь и отбрасывая одеяло.
– Я хочу посмотреть!
Огаст следует за ней в ванную, пока футболка Джейн болтается вокруг ее голых бедер. На внутренней стороне одного есть синяк, мягкий лепесток розы. Его оставила там Огаст.
– Он за твоим правым ухом, – говорит Огаст, смотря, как Джейн наклоняется к зеркалу, чтобы изучить свое отражение. – Да, смотри, вот тут.
– Боже мой, – говорит она. – Боже мой. Вот он. У меня не было его раньше.
И это важнее всего остального: новой кровати, клубничного печенья, всех тех случаев, когда Джейн заставляла ее стонать в подушку. Именно седой волос наконец-то заставляет ее почувствовать себя настоящей. Джейн здесь. Она остается. Она будет жить рядом с Огаст столько, сколько они захотят, у них будут появляться седые волосы и морщины от смеха, они заведут собаку, станут скучной старой женатой парой, которая по выходным занимается садоводством, они будут жить в доме с колокольчиками, неухоженным двором и бесить ассоциацию домовладельцев. У них все это будет.
Огаст подходит сзади к ней, стоящей у раковины, и Джейн автоматически подается назад, сплетая их пальцы.
– Почисти зубы, – шепчет Огаст ей в ухо. – У нас есть время для одного раза перед завтраком.
Позже Огаст наблюдает за ней.
Есть кое-что, что Джейн любит делать, когда Огаст нависает над ней. Огаст располагается ниже на матрасе, оседлав ее талию или сидя на пятках между ног Джейн, пытаясь понять, с чего она хочет начать, и Джейн делает это. Она закрывает глаза, раскидывает руки в стороны, водит костяшками по простыни, немного изгибает спину, двигает тазом из стороны в сторону. Голая, каким был хоть раз любой человек на свете, с безмолвной, широкой улыбкой сомкнутых губ, открытая и наслаждающаяся. Впитывающая все, как будто это высшее благословение – быть здесь в кровати Огаст и под вниманием Огаст. Без смущения, без страха, с удовлетворением.
И Огаст чувствует, что ей доверяют и ей восхищаются, что она сильная и способна на все – в общем-то, весь список того, что она двадцать четыре года пыталась чувствовать. И поэтому она каждый раз делает кое-что в ответ: она кладет ладони на бедра Джейн и говорит:
– Я тебя люблю.
– Мм-хмм, я знаю, – говорит Джейн, наполовину открыв глаза, чтобы смотреть на ладони Огаст на себе, и это тоже знакомая рутина. Счастливая знакомая рутина.
* * *
Неделю спустя после окончания колледжа Огаст дает Джейн папку.
Джейн хмуро смотрит на нее, допивая кофе над кухонной раковиной.
– Я поняла, чем хочу заняться, – говорит Огаст.
– Отпраздновать конец учебы? – спрашивает Джейн. – Или, типа, в жизни?
Она в последнее время мучилась по поводу и того, и другого. Это справедливый вопрос.
– Можно сказать, и то, и другое. – Огаст прыжком садится на столешницу. – Помнишь, когда у меня был огромный нервный срыв из-за того, что я пыталась понять свою цель в жизни, и ты сказала мне довериться себе?
– Ага.
– Ну, я думала об этом. В чем я себе доверяю, в чем я хороша. Что мне нравится делать вне зависимости от того, востребовано ли это и все такое. И я долго с этим боролась, но правда в том, что разгадывать загадки, находить людей – вот что мое.
Джейн изгибает бровь. Она мило выглядит под кухонным освещением, красивая и взъерошенная после сна. Огаст вряд ли когда-то перестанет считать себя везунчиком от того, что может это видеть.
– Находить людей?
– Я нашла тебя, – говорит Огаст, проводя кончиками пальцев по подбородку Джейн. – Я помогла найти Оги.
– То есть ты хочешь быть… частным детективом?
– Почти, – говорит Огаст. Она спрыгивает со столешницы и начинает расхаживать по кухне, быстро говоря. – Это как… как когда ты видишь вирусный твит, где человек такой: «Вот фотка девушки, с которой мы три дня на круизе были лучшими друзьями, я помню только ее имя, “Твиттер”, сделай свое дело», – и три дня спустя у него сотня тысяч ретвитов, и кому-то удается найти этого случайного человека, основываясь на почти полном отсутствии информации, и помочь двум людям воссоединиться. Люди могли бы нанимать для этого меня.
После долгой паузы Джейн говорит:
– Я не поняла почти ничего из того, что ты сказала.
Точно. Время от времени Огаст забывает, что Джейн выросла на кассетах и стационарных телефонах.
– В общем, – говорит Огаст, – если у кого-то есть давно потерянный родственник, о котором этот человек хочет узнать больше, или сводные брат или сестра, о существовании которых он никогда не знал, пока его папа не напился и не рассказал все в День благодарения, или он хочет найти друга из второго класса, которого он помнит только отрывками… я могла бы заниматься этим. Я прекрасна в этом. Это необязательно должно быть моей полноценной работой – у меня есть «Билли». Но я могла бы делать и это тоже. И мне кажется, что это могло бы быть чем-то хорошим. Это могло бы много кого осчастливить. Или… хотя бы дать им какое-то облегчение.
Джейн ставит кружку в раковину и подходит к Огаст, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Это невероятная идея, детка, – говорит она, отстраняясь. Она показывает на папку на столешнице. – А это что?
– Так. Это. Как бы… моя первая попытка в этом поиске людей. И я хочу сказать, прежде чем ты откроешь, что никто на тебя не давит. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, будто должна что-то делать, тем более, если ты еще не готова.
Джейн берет папку и открывает ее.
– Но…
Огаст смотрит, как меняется ее лицо, пока она листает страницы. Она вытаскивает из-под скрепки фотографию, чтобы рассмотреть ее получше.
– Это?..
– Это твоя сестра, – говорит Огаст чуть дрожащим голосом. – Бетти. Она до сих пор живет у бухты. У нее три ребенка: два мальчика, одна девочка. Это она на свадьбе старшего сына. А это… это муж ее сына.
– Боже мой. – Она подходит к одному из кресел из «Имса», осторожно усаживаясь на край. – Огаст.
– Я нашла и вторую твою сестру, – говорит Огаст, следуя за ней. Она опускается на колени между ног Джейн. – А твои родители… твои родители еще живы.
Джейн смотрит на папку с открытым ртом и отстраненным взглядом.
– Они живы.
