– Ладно. – Огаст смеется и позволяет.
Они целуются снова и снова, растворяясь поцелуями, которые с трудом удерживают вес того, что только что произошло, и Огаст ждет. Огаст ждет, когда кто-то из них скажет то, что все изменит, но они не говорят. Они просто целуются, пока не доезжают до станции в Бруклине, в поезд не заходит изнеможенный угрюмый пассажир с кофе, и Джейн издает приглушенный смешок, уткнувшись ей в шею.
Хорошо, думает Огаст, что они ничего не говорят. Джейн не просто так любит «по-летнему» – она не остается на одном месте. Огаст это знает. Джейн это знает. Они ничего не могут с этим поделать.
Этого достаточно, решает Огаст. Быть с ней, здесь, сейчас. Время, место, человек.
10
НОВЫЙ РЕСТОРАН «БУРГЕРЫ ЛЮСИЛЬ» ОТКРЫВАЕТСЯ ВО ФРАНЦУЗСКОМ КВАРТАЛЕ
Опубликовано 17 августа 1972 г.
[Фото: Пожилая женщина в фартуке стоит перед барной стойкой со скрещенными руками, а молодая девушка на заднем плане несет поднос с бургерами]
Люсиль Клемент вспоминает, как росла на кухне своей матери, пока офицантка Бию Су разносит заказы посетителям.
Роберт Готро для «Таймс-Пикейн»
– Так ты спишь с Джейн?
Огаст поворачивается с зубной щеткой во рту. Нико смотрит на нее с другого конца коридора, держа кактус «Золотой шар», размером с баскетбольный мяч, двумя татуированными руками.
Она смогла избежать встречи с ним, когда вернулась в квартиру в пять утра с неправильно застегнутой рубашкой и засосом на шее в форме губ Джейн. Но она должна была понимать, что недолго сможет избегать проживающего рядом экстрасенса.
Она сплевывает пасту и полощет рот.
– Можешь так не делать?
– Прости, я слишком тихо подошел? Иногда я крадусь, даже не осознавая.
– Нет, я про то, когда ты узнаешь о моей личной жизни, просто посмотрев на меня. – Она убирает щетку. – И то, что ты подкрадываешься, тоже.
Он корчит рожу.
– Я не нарочно, просто… эта энергетика, которая от тебя исходит. Она прожигает новую дыру в озоновом слое.
– Вообще-то старая дыра в озоновом слое затянулась.
– Мне кажется, ты уходишь от темы.
– Могу прислать тебе статью из National Geographic об этом.
– Нам необязательно об этом говорить, – отвечает Нико. – Но я счастлив за тебя. Она очень важна для тебя, и ты очень важна для нее.
Огаст смотрит в зеркало, получив редкий шанс увидеть, как она краснеет. Это происходит большими некрасивыми пятнами. Это видит Джейн. Чудо, что она хочет заниматься с ней сексом.
Секс. У них с Джейн был секс. У них с Джейн, если они смогут разобраться с логистикой, возможно, еще будет секс. Огаст больше не девственница.
Она задумывается, должна ли у нее быть из-за этого рефлексия. Она не чувствует себя по-другому. Она не изменилась внешне, все такая же круглолицая и пятнистая, как сваренное вкрутую яйцо с солнечным ожогом.
– Девственность – это социальная концепция, – мягко говорит Нико, и Джейн сердито на него смотрит. Он делает расплывчатый жест, говорящий «прости, что читаю твои мысли». Огаст выбросит его кактус в окно.
– Это правда, – говорит Майла, высовывая голову из их спальни с широко раскрытыми глазами за сварочными очками и в атласном чепчике с позапрошлой ночи. – Вся эта идея основана на циссекситской, гетеронормативной и, если честно, колониальной хрени из того времени, когда единственным способом заняться сексом было засунуть в себя член. Если это так, то мы с Нико вообще никогда не занимались сексом.
– А мы оба знаем, что это совсем не так, – говорит Нико.
– Да, у нас тонкие стены, и у меня есть уши, – говорит Огаст, направляясь в свою спальню в поисках чего-нибудь, чем можно закрепить волосы. – Что это за стоп-слово – «вафельный рожок»?
– К слову о подслушивании, – напирает Майла, – Нико сказал, что ты спишь с Джейн?
– Я… – Огаст бросает возмущенный взгляд на Нико, которому хватает приличия выглядеть как никогда смущенным, что выражается в менее веселом наклоне туловища. – Я не совсем «сплю». Кровать в этом не участвует.
– Наконец-то, мать твою!
– Господи.
– Ты убедилась, что она здоровая? Можно заразиться ЗППП
[29] от призрака?
– Она не призрак, – одновременно говорят Огаст и Нико.
– Ладно, но дайте мне секунду побыть в роли мамочки.
– Слушай, да, она… все нормально. – Огаст была бы очень рада, если бы их скрипящий пол провалился и спас ее от этого разговора. – Этот вопрос уже поднимался. Я должна следить за всем, что она помнит, ясно?
– О да, классический разговор «хочу узнать тебя поближе», – говорит Майла с другого конца коридора. – Какая музыка тебе нравится? Откуда ты? У тебя есть или были когда-то лобковые вши?
– Ты только что дословно описала наше первое свидание, – замечает Нико.
Огаст, все еще в поисках резинки для волос, берет свою сумку и выворачивает ее на кровать.
Она находит свою синюю резинку с прошлой ночи и пытается не думать о том, как убирала свои волосы, пока зубы Джейн кусали ее кожу. С Нико через стену, она могла бы с таким же успехом показывать на всю квартиру презентацию в Power Point, где ей отлизывают в метро.
Она хмурится на беспорядок в ее сумке. Упаковка батареек? Откуда она?
– Ох, – говорит она, понимая. – Ооо черт.
Боже, она не может поверить, что так долго этого не замечала. Вот почему нельзя целовать объект своего дела. Она хватает со стола телефон так быстро, что чуть не смахивает его в открытое окно.
«У меня к тебе странный вопрос, – пишет она Джейн дрожащими пальцами. Она слышит, как Нико и Майла в коридоре обсуждают бренды грунта. – Можешь открыть отделение для батареек в твоем радио и сказать, что ты видишь?»
Ничего. Там ничего нет. А что?
В твоем радио нет батареек?
Ты никогда не задумывалась, как оно работает?
Я подумала, что оно такое же, как мой плеер. В нем тоже нет батареек. Я в научно-фантастическом сериале и решила, что это его часть.
У тебя все это время был волшебный плеер, и ты никогда не думала, что его надо изучить?????? Или упомянуть???????
Я не знаю! Я говорила тебе, когда его показывала, что не знаю, как он работает! Я думала, ты знаешь!
