— С того, что снимем номер в гостинице и приведем себя
в порядок. Не знаю как ты, а я чувствую себя так, как будто неделю ночевала на
вокзалах. Спать в машине, знаешь ли, не слишком полезно…
Очень скоро Катаржина остановила машину возле дома с
вывеской недорогого отеля и сказала, что сама снимет номер на двоих и лучше,
чтобы их не видели вместе.
— Хорошо, — кивнул Старыгин, — тогда я пока
куплю кое-какие мелочи. Я, видишь ли, забыл в Праге бритву. И зубную щетку
кажется…
Крошечный магазинчик располагался в доме напротив. Старыгин
пересек узкую улочку и открыл стеклянную дверь. Нежно звякнул колокольчик. В
магазинчике торговали всякой всячиной — непременными открытками с видами
Флоренции, глянцевыми путеводителями, яркими шелковыми платками, кепками с
изображением купола Брунеллески, а также кожаными брелоками для ключей и
кошельками. В самом углу Старыгин нашел то, что нужно — на крошечном прилавке
лежали батарейки, дешевые темные очки, одноразовые бритвенные станки и зубные
щетки.
В магазине было пусто, даже за прилавком у кассы никого не
было. Старыгин достал деньги и постучал по стеклу. Из-за занавески кто-то
крикнул по-итальянски «Да-да, сейчас иду!».
И в это время ноздрей Старыгина достиг очень знакомый
аромат. Что-то свежее, весеннее, определенно так пахнут какие-то ранние цветы.
Ландыши? Нет, ландыши резковаты и знакомы, их ни с чем не спутаешь. Фиалки?
Старыгин задумался, как пахнут фиалки. Отчего-то ему казалось, что аромат более
нежный и весенний. Может быть, так пахнут подснежники… Хотя подснежники,
кажется, вообще не пахнут. Или эти маленькие синенькие цветочки, которые
покрывают ковром перелески, едва только стает снег…
И аромат этот ему очень знаком. Старыгин поднял глаза к потолку,
что-то стало наплывать, какое-то воспоминание, и в этот момент послышался
шелест, и из-за стойки с открытками показалась женщина. Старыгин подавил
изумленный возглас, потому что сразу же вспомнил запах ее духов, вспомнил, как
в самолете он случайно прижался к ее плечу, и от его дыханья шевельнулась прядь
светлых волос у нее на щеке, и пахнуло свежим весенним ароматом.
Несомненно, это была она, его соседка по самолету. Та же
сливочно-белая кожа, легкий розовый румянец, небрежно заколотые светлые волосы,
плавные неторопливые движения. На миг они встретились глазами, и в ее взгляде
тоже проступило узнавание, по губам скользнула легкая улыбка. Старыгин сделал
шаг к ней, задел стойку, и проклятая стойка повалилась на пол, рассыпав
открытки. Тут же на шум выскочил из-за занавески маленький встрепанный
итальянец и запричитал, прижимая руки к сердцу. Старыгин отвлекся, поднимая
открытки, а когда поднялся с колен, женщина уже уходила. Приличия не позволили
ему бежать за ней, да и зачем? Спросить, что она тут делает? Как она попала в
Италию? Да точно так же, как и он, приехала на машине. В конце концов, это
совершенно не его дело, и мало ли какие бывают совпадения, Европа — континент
маленький…
Звякнул дверной колокольчик, и одновременно Старыгин уловил
еще один звук. Что-то упало и покатилось по каменному полу. Он нагнулся и
поднял дешевую безделушку — круглую коробочку из розовой эмали. Посредине был
выдавлен стилизованный цветок — не то ромашка, не то маргаритка. Лепестки у
него были разного цвета — в общем цветик-семицветик из сказки.
Колокольчик звякнул отчаянно — это в магазин вихрем
ворвалась Катаржина.
— Что это у тебя? — она цапнула из его рук
находку, Старыгин и моргнуть не успел. — Зачем ты купил дамскую пудреницу?
— Да нет, это одна женщина уронила…
— Какая женщина? — сердито прищурилась
Катаржина. — Ты познакомился с какой-то другой женщиной? Господи, оставить
нельзя ни на минуту!
— Да что ты несешь! — возмутился Старыгин. —Я
с ней ни слова не сказал, просто случайно столкнулись!
Он тут же опомнился — с чего это он вздумал оправдываться? И
с чего это она вздумала разговаривать с ним таким тоном, как будто они давние
супруги, и он только и делает, что пялится на посторонних молодых женщин, чтобы
отдохнуть от надоевшей половины.
— Слушай, о чем мы вообще говорим? — Катаржина
рассмеялась. — Извини, я очень ревнива, это у нас семейное…
— Твоя прабабушка зарубила своего мужа топором из
ревности? — язвительно поинтересовался Старыгин.
— Примерно так, — с этими словами она повернулась
к прилавку. — Иди к машине, тут разные подозрительные типы крутятся.
Она выскочила почти сразу за ним, купив все необходимое, и
сказала, что отдала пудреницу хозяину — вдруг та дама хватится пропажи и
вернется. Старыгин отчего-то вздохнул и поймал себя на мысли, что предпочел бы отдать
вещь лично.
В номере он повалился на кровать, лениво наблюдая за
Катаржиной, которая сновала по комнате, разбирая вещи. Неиссякаемая энергия
этой женщины его сильно удивляла.
— Что ты молчишь? — она присела рядом на
кровать. — Ты знаешь, где мы будем искать следы?
— Легко сказать, — недовольно отозвался
Старыгин, — откуда мне знать? Все, что я помню это часы с гербом Медичи.
— Здесь, во Флоренции, Медичи на каждом шагу, —
возразила Катаржина, — недаром они правили городом несколько столетий,
сначала, так сказать, на демократической основе, захватив всю финансовую власть
в городе и добившись почетного звания «гонфалоньер справедливости», потом,
вернувшись в освобожденный от французов город — уже в качестве великих
герцогов… Так что если ты вздумаешь проверить все гербы семьи Медичи, тебе
придется болтаться по городу до второго пришествия…
— А тебе? — спросил Старыгин, улыбкой смягчив
язвительный вопрос.
— Мне некогда, — серьезно ответила она, — у
меня очень много важных и неотложных дел. Так что придумай, пожалуйста,
что-нибудь…
С этими словами она сбросила одежду и закрыла за собой дверь
ванной, лишив тем самым Старыгина возможности ответить в таком духе, что он
тоже прибыл в Европу не шутки шутить и не отдыхать, и что если ей так некогда,
то зачем вообще она прилипла к нему, как банный лист сами понимаете к чему…
Он тут же устыдился своих мыслей, вспомнив, что это она
вывезла его в Италию. И при этом рисковала. И вообще, она очень помогла ему в
Праге. И поможет здесь… Хорошо, что он сдержался и не стал выяснять отношения,
при ее вспыльчивом характере это вылилось бы в скандал.
Как уже говорилось, Дмитрий Алексеевич был личностью
творческой, но работу выбрал спокойную и тихую, можно сказать, кабинетную.
Отдыхать он любил в кресле с хорошей книгой и с котом на коленях, оттого и не
женился.
Под шум воды, доносящейся из ванной, Старыгин задремал. Но и
во сне не было ему покоя. Перед глазами проплывали старые дома с
полуразвалившимися башнями, мрачные средневековые подземелья с каменными
сводами, нависающими над головой. Ему слышались шаги, гулко стучащие по
каменным плитам, он задыхался в спертом воздухе подвала…
