— Что это? — удивленно проговорил Старыгин. —
Не может быть!
— Что вас так удивило? — оказывается Катаржина
появилась неслышно, подошла к нему и наклонилась над отсыревшим листком.
— Посмотрите!
Он записал на листе бумаги фразу с надгробия — Tempi i
Omnium Pacis Abbas, что значит священник всемирного храма. Некоторые буквы
отпечатались яснее, составив сокращенную надпись, загадочное слово Temonpab,
или, из-за нечеткого написания, Temohpab. Когда же на обратной стороне листа
проступили эти буквы, из них составилось совсем другое слово — Baphomet.
— Бафомет! — удивленно прочел это слово
Старыгин. — Так вот в чем смысл этой надгробной надписи! Понятно..,
почитатели Бафомета и вправду считали его первосвященником единого всемирного
храма…
— Что вы такое говорите, пан! — подал голос Лойза,
неслышно появившийся в дверях. — Не можно говорить такие слова в наших
местах! Это не к добру!
— О чем вы говорите? — Катаржина удивленно
переводила взгляд с Лойзы на Старыгина. — Что это за такое слово, которое
не нужно произносить в приличном доме? Какие почитатели? Какой всемирный храм?
Я ничего не понимаю…
— Бафомет — это одно из имен дьявола, — пояснил
Старыгин. — Иначе его называют Черный Козел, или Козел Иуды. В средние
века Бафомета иногда изображали в виде человеческого черепа или мертвой
человеческой головы. Считалось, что этому идолу поклонялись рыцари Ордена
тамплиеров, или храмовников, считая его источником могущества, плодородия и
богатства. В 1307 году король Франции Филипп Красивый, которому не давали покоя
несметные богатства храмовников, обвинил Орден тамплиеров в ереси, беспутстве и
многих других грехах, а также, помимо всего прочего, в почитании Бафомета.
Утверждали, что тамплиеры тайно поклоняются мертвой голове и смазывают ее жиром
умерщвленных детей…
— Господи! — вздохнула Катаржина. — Что за
страшные сказки! Думаю, уж в наше-то время в такое никто не верит…
— Прошу пана не повторять это слово! — настойчиво
проговорил Лойза. — У нас на Чертовке многих женщин еще лет сто назад
обвиняли в том, что они вступали в связь с ним.., с тем, чье имя нельзя
произносить!
— Извините меня, пан Лойза! — смущенно проговорил
Старыгин и все же добавил вполголоса, повернувшись к Катаржине:
— Кроме всего прочего, этим же словом.., называть
которое я не стану из уважения к нашему хозяину, так вот этим же словом
называли иногда пятнадцатый Мажорный Аркан Таро…
— Тарок? — Лойза расслышал последнее слово и
оживился. — Пан знает про Тарок? У нас в городе многие гадают по этим
картам. То очень старые карты, и говорят, что они иногда оживают и ходят по
улицам Праги. Пан наверняка слышал про Голема?
— Конечно, слышал! — подтвердил Старыгин.
— Так вот, старики говорили, — Лойза понизил голос
и огляделся, как будто боялся, что его подслушают. — Старики говорили, что
Голем это есть ожившая двенадцатая карта, Пагад!
— Пагад? — переспросила Катаржина. — Еще одно
таинственное слово! Что это значит?
— Пагад — это человек — отражение, — ответил ей
Старыгин. — Или человек с одной стороной…
— Пан так много знает! — уважительно проговорил
Лойза.
Вдруг зазвонил телефон. Оказалось, старомодный черный
аппарат стоял на столе, запрятанный под кипой старых газет.
Хозяин торопливо снял трубку, выслушал сообщение и
помрачнел. Коротко ответив, повернулся к гостям и сказал:
— Должен покинуть вас! Случилось то, чего я боялся:
возле устоев Манесова моста опрокинулась лодка с туристами. Все оттого, что
вода в реке еще слишком высока! Я предупреждал, но разве кто слушает Лойзу? Их
уже вытащили, но я должен заняться лодкой: то моя работа. Будьте как дома, а я
приду через час.
Он накинул темный непромокаемый плащ и удалился, громко
хлопнув дверью.
Едва стихли шаги хозяина, Катаржина повернулась к Дмитрию
Алексеевичу и проговорила:
— Что за знаки вы делали мне там, возле воды? И как вас
угораздило свалиться в запруду?
— Я не хотел говорить при нашем гостеприимном хозяине,
но там, возле мельничного колеса, кто-то прятался, и этот человек ударил меня
по голове, а потом столкнул в воду. Я точно помню, я получил удар до того, как
упал, а вовсе не столкнулся с мельничным колесом, — он поморщился, потому
что грубое одеяло нестерпимо кусало кожу.
На лице Катаржины явственно отразились сомнения, однако
вслух она ничего не сказала.
Старыгин придвинулся ближе к огню и принялся рассматривать
запись, скопированную с надгробия.
В комнате наступила тишина.
Это была напряженная, мучительная, настороженная тишина,
которая в любую секунду, казалось, готова прерваться чем-то неожиданным и страшным.
, И вдруг в этой тишине из соседней комнаты донесся странный зловещий скрип.
— Что это? — испуганно вскрикнула Катаржина.
Старыгин вскочил и бросился к двери, придерживая заменявшее
ему одежду одеяло. Катаржина опасливо держалась позади него.
Соседнее помещение оказалось огромной клетью, или попросту
кладовой, где в прежние времена хранили предназначенное для помола зерно. Там
было темно, пахло многолетней слежавшейся пылью и плесенью, на полу были грудой
свалены пустые мешки. Когда глаза Старыгина привыкли к темноте, он разглядел в
дальнем конце помещения темный неподвижный силуэт.
— Кто здесь? — Старыгин шире открыл дверь, чтобы
осветить эту странную фигуру.
Незнакомец не шелохнулся и не издал в ответ ни звука. Что-то
в нем было странное, противоестественное.
В это время дрова в камине вспыхнули необыкновенно ярко, и
их отсвет проник в темную кладовую, на мгновение озарив таящийся во тьме
силуэт.
Старыгин ахнул и попятился.
То, что он принял за прячущегося в темноте человека, было…
Собственно, это и был человек, только он был подвешен вниз
головой к потолочным стропилам. Он висел, привязанный за одну ногу, вторая нога
была нелепо подогнута к животу. Длинные густые волосы свисали до самого пола.
От проникшего в кладовую дуновения воздуха, человек покачнулся, и снова
Старыгин услышал тот самый зловещий скрип.
— Господи! — прошептала Катаржина и, оттолкнув
Старыгина, бросилась к повешенному. Дмитрий Алексеевич последовал за ней,
преодолев охватившее его при виде страшного зрелища оцепенение.
Но он не успел еще дойти до середины помещения, как
Катаржина, повернувшись к нему, выкрикнула:
— Он мертв! Пульса нет!
Старыгин остановился, оперся о стену, чтобы сохранить
равновесие, и случайно наткнулся на кнопку выключателя.
Помещение озарилось тусклым желтоватым светом.
И в этом свете представшая перед Старыгиным картина
показалась особенно чудовищной. Подвешенный за одну ногу человек медленно
покачивался, как туша в мясном магазине. Катаржина стояла в шаге от него,
прижав руки к лицу, чтобы не видеть страшного зрелища.
