— Это укрепляющее снадобье из лесных трав, —
проговорила старая женщина, словно прочитав мысли своей гостьи. — Садись,
красавица, и расскажи, что тебя привело к старой Кэтлин!
— Мефрау Кэтлин… — начала Гертджи, устроившись на
низенькой скамеечке. — Дело в том…
— Какая я мефрау! — прервала ее
хозяйка. —Называй меня просто — старая Кэтлин! Мне так больше нравится!
— Хорошо, старая Кэтлин, — Гертджи опустила
глаза. — Я хотела спросить твоего совета. Моя хозяйка болеет.., у нее
чахотка.
— А хозяин — видный, нестарый еще мужчина? —
проговорила Кэтлин с улыбкой, когда Гертджи замолчала.
— Да… — неуверенно кивнула молодая женщина. —
Опять же дом.., очень хороший дом на Антониесбреестраат.., и такой жемчуг в
перламутровой шкатулке…
— На Антониесбреестраат? — переспросила старуха и
уважительно кивнула. — Хорошее место! И жемчуг…
— А она может прожить еще целый год! — зашептала
Гертджи, сжав руки. — А то и больше!
— А твоя молодость проходит! — вздохнула
Кэтлин. — Долго ли еще ты будешь красива и молода? А там хозяин может
взять и другую служанку, помоложе!
— Вот именно! — Гертджи скрипнула зубами. — У
меня есть деньги, Кэтлин! Я заплачу тебе целых пять гульденов! Только помоги
мне с ней сладить!
— Отчего не помочь? — Кэтлин легко, как молодая, поднялась
и подошла к шкафчику с резной дверцей. — Пять гульденов — это хорошие
деньги!
Она отворила шкафчик.
Гертджи через плечо старухи заглянула внутрь, но не увидела
там ничего особенного только склянки и пузырьки, да какие-то небольшие
коробочки. Прямо как в аптеке у минхейра Маасбюрха, куда она иногда ходила за
лекарствами для мефрау Саскии.
— Вот это подойдет, — старая Кэтлин повернулась к
ней, держа в руке маленький стеклянный пузырек. — Спрячь его хорошенько,
чтобы никто из домашних не заметил!
— Уж это непременно, — кивнула Гертджи. —Что
же я, не понимаю? А что мне дальше-то с этим делать?
— Дальше-то? — переспросила старуха. —А вот
будешь готовить ей питье — так и подбавь туда малость из этого пузырька! Самую
малость, красавица! Этого должно хватить!
— Спасибо, Кэтлин! — пробормотала Гертджи,
торопливо схватив пузырек. — Я непременно так и сделаю!
Она вытащила из рукава платочек, в который были завязаны ее
пять гульденов, и отдала знахарке.
* * *
Старыгин вошел в холл отеля, оставив за дверью мрак и холод
ночного города, а вместе с ними его бесприютных призраков.
— Пан догнал своего знакомого? — вежливо
осведомился светловолосый портье.
— Догнал, — лаконично ответил Старыгин, проходя к
лестнице.
Он не собирался вдаваться в подробности своей ночной прогулки.
Несмотря на пережитые волнения, заснул он мгновенно, но сон
не принес покоя. Старыгину снились уходящие в темноту неровные ступени, по
которым он спускался, придерживаясь рукой за осклизлую каменную стену.
На ступенях сидел какой-то человек.
Когда Старыгин приблизился к нему, этот человек повернул
голову.., и Старыгин едва сдержал крик ужаса: у сидящего на ступенях человека
не было лица. Вместо лица был ровный мясистый овал, сероватый и бледный, как
выросшее в подвале растение.
И этот безликий человек протянул вялую дрожащую руку,
пытаясь схватить Старыгина…
Дмитрий Алексеевич в ужасе отшатнулся, не удержался на
ступенях и покатился вниз по крутой лестнице, все глубже и глубже…
И проснулся.
Он лежал на сбившихся, скомканных простынях, подушка была сброшена
на пол, а в окно просачивался тусклый рассвет — сероватый и бледный.., как
выросшее в подвале растение…
Старыгин попытался снова заснуть, но все его попытки были
безуспешны. Тогда он встал, принял душ, тщательно побрился и вышел из номера.
За стойкой сидел все тот же вчерашний портье, только лицо
его после ночного дежурства утратило свежий румянец. А может быть, серый свет
пасмурного утра окрашивал все лица в свои безрадостные тона.
Портье сонно поздоровался, Старыгин негромко ответил ему и вышел
на улицу.
Ночной туман поспешно уползал к реке, как раненый хищник,
спешащий зализать свои раны.
Город просыпался, его вековые призраки попрятались по своим
темным норам.
Ночные страхи покинули Старыгина. Он приободрился и прибавил
шагу, решив прогуляться по утренней Праге, пока город еще не захлестнуло море
туристов.
По дороге ему попалась маленькая уютная кофейня. Он заказал
у приветливой девушки в нарядном клетчатом переднике большую чашку кофе со
сливками и пару свежих булочек.
Кофе был горячим и ароматным, сливки — свежими и воздушными,
булочки распространяли божественный запах свежей выпечки, корицы и шоколада.
Жизнь снова была прекрасна.
Дмитрий Алексеевич расплатился и двинулся дальше по улочкам
Малой Страны. Свернув в узкий переулок, он неожиданно понял, что идет той же
дорогой, которой ночью преследовал своего таинственного посетителя. Сейчас эти
дома не казались ему такими мрачными и угрожающими, как в темноте. Он снова
свернул, собираясь взглянуть при свете дня на тот дом, где провел несколько
страшных минут на верхней площадке спускающейся в подвал лестницы, где услышал
таинственный шепот. Старыгин надеялся, что таким образом он окончательно
избавится от ночных страхов…
Но на углу двух улиц ему пришлось остановиться. Он без труда
узнал дом — сзади него виден был силуэт башни. Даже в этом старинном городе
башня казалась очень старой. Сложенная из крупных, плохо отесанных камней, она
мрачно глядела на город крошечными бойницами. Под крышей из темно-красной
черепицы гнездились голуби, их тревожное курлыканье долетало вниз, отражалось
от каменной мостовой и снова поднималось вверх, к небу.
Старыгин поежился — несмотря на то что всходило яркое
солнце, и день обещал быть чудесным, ему стало прохладно.
Он увидел, что возле того самого дома стояли две
машины, — полицейская с включенной мигалкой и «Скорая помощь». Около машин
толклось несколько любопытных ранних прохожих, вяло переговаривающихся с унылым
долговязым полицейским.
— Проходите, проходите, господа, — бубнил
тот. — Нет ничего интересного…
Дверь открылась, и на улицу вышли двое плечистых санитаров с
носилками.
На носилках, накрытое простыней, лежало человеческое тело.
Старыгин нервно сглотнул и подошел чуть ближе.
Когда санитары подошли к машине с красным крестом, случайный
порыв ветра немного отогнул край простыни, и Дмитрий Алексеевич увидел тускло
блеснувшую лысину, окруженную венчиком черных вьющихся волос. Голова мужчины
была неестественно повернута в сторону, как у манекена, выброшенного за
ненадобностью на помойку. Санитары ловко запихнули носилки в машину и по тому,
как они спокойно двигались, Старыгин понял, что для их клиента уже все кончено.
