— Покушений на картину не было, если вы именно это
имели в виду, иначе вы непременно узнали бы об этом.., вместе со всем остальным
человечеством, — пани пожала плечами.
— Само собой! — Старыгин усмехнулся. — Но,
может быть, были просто какие-то странности.., необычные посетители..,
подозрительные события…
— То есть вы подозреваете, что у вашей маньячки могли
быть сообщники? Но, насколько я знаю, она — просто ненормальная! А
душевнобольные, как правило, не объединяются в многочисленные группы!
Психическое заболевание это продукт сугубо индивидуальный… Вообще, Дмитрий,
скажите честно — для чего вам все это? Кто вы такой на самом деле?
— Как это кто? — Старыгин сделал честные
глаза. — Я всего лишь скромный сотрудник Эрмитажа!
— Да, именно так мне сказал пан Пешта, а он всегда
говорит правду! Но вот его-то могли ввести в заблуждение!
— Вы допрашиваете меня с таким умением, что хочется
задать вам, доктор, встречный вопрос а вы не сотрудница спецслужбы? —
рассердился Старыгин.
Катаржина проигнорировала последний в??прос, прибавила
скорость и снова взглянула на Старыгина:
— Даже если что-то подобное и было на выставке «Ночного
дозора», я об этом не знаю. Впрочем, ничего сложного, мы можем заехать в
галерею и поговорить с пресс-службой, мимо них никакие «странные события» не
проходят, потому что это — пиар…
Вскоре показались пригороды Праги. Машин на дороге стало
гораздо больше, и Катаржина сбросила скорость.
Впереди открылась поразительная панорама крыши Старого
Города, извилистая лента Влтавы, знаменитый Карлов мост с шеренгой
средневековых статуй…
Машина двигалась все медленнее, то и дело застревая в
пробке. Наконец, пришлось припарковаться, и последний участок пути пройти
пешком.
Миновав ворота Пражского Града, древней крепости,
расположившейся на высоких холмах над Влтавой, Старыгин и его спутница вошли в
первый двор, так называемый парадный, пересекли его и оказались во втором
дворе. Обойдя поразительно красивый фонтан в стиле барокко, они вошли в здание
Картинной галереи.
Катаржина свернула к двери с надписью «Только для
сотрудников музея», показала охраннику служебное удостоверение и провела
Дмитрия Алексеевича по узкому коридору.
Они оказались в небольшой комнате, стены которой до самого
потолка были заставлены рядами папок с вырезками. Такими же папками были
завалены несколько столов.
В середине комнаты, за компьютером, с трудом угнездившемся
на свободном пятачке, отвоеванном все у тех же папок, сидел сутулый мужчина в
огромных очках. Он что-то проворчал, повернулся к двери и вскочил, сбросив
несколько папок на пол:
— Катаржинка! Какими судьбами!
— Привет, Иржик! — девушка поцеловала его в
щеку. — Познакомься, это Дмитрий из Эрмитажа…
— О! Я слышал, что у вас произошло! — Иржи
повернулся к Старыгину, снял очки и протянул руку:
— Иржи!
Старыгин попытался пожать протянутую руку, но Иржи выронил
очки, наклонился за ними и ударился головой об угол стола. Потирая ушибленную
голову, он разогнулся и горестно проговорил:
— Вот так всегда! Подо мной ломаются стулья и ступеньки
лестниц, на меня падают сосульки и куски черепицы.., не понимаю, как я до сих
пор еще жив! Так что, вы сказали, вас интересует?
— Я пока не сказал, но вообще, меня интересует любая
пресса о выставке «Ночного дозора» Рембрандта. О вашей выставке, в Галерее
Пражского Града.
— Одну минутку, — Иржи повернулся к высокому
стеллажу, протянул руку и ловко выдернул одну из папок. При этом, правда, все
соседние папки попадали на пол, но Иржи воспринял это с философским
спокойствием.
— Вот, здесь подобраны все печатные материалы о
выставке. Если вас интересуют и телевизионные сюжеты — надо будет спуститься в
подвал, там у нас хранятся видеоматериалы…
— Спасибо, пока просмотрю это, — Старыгин
расчистил место на соседнем столе, пристроился рядом и принялся листать
страницы.
Собственно, он и сам толком не знал, что ищет.
В папке были вырезки из чешских газет и журналов,
посвященные открытию выставки, а также самой картине Рембрандта.
Старыгин не слишком хорошо понимал по-чешски, но даже он
смог разобрать, что авторы большинства статей пишут все о том же — почему
картина, изображающая ясный солнечный день, называется «Ночной дозор», кто
изображен на ней, почему заказчики не были довольны работой Рембрандта…
Переворачивая страницу за страницей, Дмитрий Алексеевич
перестал вчитываться в текст, и только скользил взглядом по многочисленным
фотографиям.
В основном на них были изображены лица посетителей выставки
— дети и взрослые, простые люди и высокопоставленные особы, равнодушные и
восхищенные взгляды…
Вдруг одно из лиц зацепило взгляд Старыгина. Он машинально
перевернул страницу и снова вернулся назад, чтобы еще раз рассмотреть это лицо.
Оно было удивительно знакомо, хотя Дмитрий Алексеевич мог
поклясться, что не встречал этого человека.
Что за ерунда?
Лицо приковывало его, не отпускало, не давало отвести
взгляда…
Черт!
Он перевернул еще несколько страниц, чтобы найти снимок
самой картины.
Здесь детали были слишком мелкими, однако мелькнувшая у него
догадка, кажется, подтверждалась…
— Иржи, у вас здесь случайно нет приличной репродукции
«Ночного дозора»?
— Почему же случайно? Совершенно не случайно! —
Иржи поднялся, достал с полки толстую книгу в глянцевой суперобложке и, разумеется,
тут же уронил ее себе на ногу. Беззлобно чертыхнувшись, он поднял ее и передал
Старыгину.
Дмитрий Алексеевич раскрыл альбом на нужной странице и
положил рядом с фотографией, которая так заинтересовала его.
Он переводил взгляд с одного изображения на другое, все
больше убеждаясь в собственной правоте.
— Да это капитан Франс Баннинг Кок! — раздался у
него за спиной голос.
Старыгин вздрогнул и обернулся.
Катаржина смотрела через его плечо на фотографию.
То, что она тоже заметила удивительное сходство посетителя
выставки с центральным персонажем картины, убедило Дмитрия Алексеевича в
собственной правоте. Да, то же лицо, те же бесцветные глаза, такая же рыжеватая
бородка.., впрочем, лицо это вполне заурядно, и в этом сходстве нет ничего
сверхъестественного.
Вот только выражение лица…
На полотне Рембрандта капитан Франс Баннинг Кок, подтянутый
и импозантный, в темной одежде, оживленной яркой перевязью, стоит в театральной
позе, вытянув вперед левую руку, и передает приказ внимательному молодому
лейтенанту.
