– У вас в офисе на столе стоит крошечный серый будильник в виде гриба. Он часто спешит.
Она говорит спокойно, а я словно громом поражен. Этот будильник мне подарила компания, когда меня признали лучшим работником месяца. Откуда она об этом знает?
Да, в той игре с выпивкой я проиграл – но, возможно, по случайному стечению обстоятельств. Но это…
Я продолжаю смотреть на ее профиль. Музыка, похожая на ржание осла, накатывает на меня морской волной. Кажется, я тоже стал роботом-музыкантом. Я изо всех сил пытаюсь играть свою дурацкую песню обольщения, но она читает меня, как открытую книгу. В моей груди нет ничего, кроме механического железного сердца.
* * *
В конце концов мы оказываемся в одной постели.
Она ведет себя так, словно в этом нет ничего особенного. Но для меня это совсем не так. Мужчина – странное животное: за страх и желание у него отвечает один и тот же орган. В первом случае мужчина теряет контроль над органом, и тот извергает из себя мочу; во втором он теряет контроль над органом, и тот наполняется кровью.
Это тоже часть реабилитации? Я мог бы сказать ей это, подшутить над ней, но я молчу, потому что боюсь услышать ответ.
– Кто вы на самом деле? – спрашиваю я, не в силах больше сдерживаться.
Ее голос звучит приглушенно, неразборчиво.
– Я медсестра. Мой пациент – время.
В конце концов она рассказывает мне все.
Она работает в некоем «Отделении по управлению временем». Туда попадают только самые важные персоны делового мира.
Старики похожи на мумии, их тела утыканы трубками и проводами. Они нуждаются в круглосуточном наблюдении и уходе. Каждый день их навещают самые разные люди: надев стерильные биокостюмы, посетители стоят рядом с кроватями, общаются со стариками, приносят отчеты и получают инструкции.
Старики никогда не двигаются. Каждый их вдох длится несколько часов. Время от времени один из них стонет, словно младенец, и кто-то этот стон записывает. Если посмотреть на их биологические параметры, можно прийти к выводу, что все они уже умерли, ведь числа на аппаратах не меняются. Но старики остаются в этом заведении в течение многих лет, десятилетий.
Женщина говорит, что у них особая терапия – «растяжение чувства времени». Стариков она называет «живыми мертвецами».
Эта терапия началась двадцать с лишним лет назад. В то время ученые открыли, что, управляя биологическими часами организма, можно снизить производство свободных радикалов и тем самым замедлить старение. Но разрушение и смерть мозга невозможно ни обратить вспять, ни остановить.
Затем кто-то совершил еще одно открытие: оказалось, что старение мозга тесно связано с ощущением времени. Манипулируя с определенными рецепторами шишковидного тела, ученые смогли изменить ощущение времени, сделать так, чтобы человеку казалось, будто ход времени замедлился. Тело человека, который подвергается этой терапии, остается в обычном потоке времени, но в его сознании оно замедляется в сто, в тысячу раз.
– Но какое отношение это имеет к вам? – спрашиваю я.
– Вы знаете, что у женщин, которые живут вместе, синхронизируются биологические ритмы – например, менструальный цикл?
Я киваю.
– С нами, медсестрами, которые ухаживают за живыми мертвецами, каждый день происходит то же самое. Поэтому раз в год я приезжаю в Лицзян на реабилитацию, чтобы устранить эффекты, которые растяжение ощущения времени оказывает на мой организм.
У меня кружится голова. Этим старикам замедляют время, чтобы поддержать курс акций или отложить борьбу за власть среди преемников. Но как подобное растяжение воздействует на обычного человека?
Я пытаюсь представить себе, что за секунду проживаю сто лет, но мое воображение на это не способно. Чтобы время практически превратилось в бесконечность, его нужно замедлить почти до нуля. Но разве тогда мозг не станет бессмертным? И зачем тогда ему тело из плоти и крови?
– Помните, что я вам сказала? Я не выбрала вас, а вы не выбрали меня, – говорит женщина и улыбается, словно извиняясь.
Во мне снова вспыхивает тревога. Мне кажется, словно я пытаюсь удержать песок, утекающий между пальцами.
– Вы – моя вторая половина. Нас расколола надвое молния Зевса.
Ее слова звучат как проклятие.
* * *
Она уезжает.
Она говорит, что ее период реабилитации закончился.
Мы сидим в темноте. Перед нами – огромная Заснеженная гора нефритового дракона. Серебристый лунный свет отражается от ее покрытых снегом вершин.
Мы молчим.
В моей голове играет музыка, похожая на вопли осла.
– Помните тот будильник на вашем столе? – спрашивает она.
Расширение времени стоит очень дорого, а вот обратная процедура – сжатие времени – совсем дешево, так дешево, что ее выводят на массовый рынок. Несколько крупных конгломератов вложили средства в развитие этой технологии. Более того, воспользовавшись определенными лазейками в китайских законах о труде (и негласной помощью со стороны правительства), они начали втайне проводить испытания над китайцами, которые работают в международных компаниях.
Тот будильник – экспериментальный образец компрессора времени.
– Значит, все мы – подопытные крысы.
Я вспоминаю, как шутил над собой, услышав ее откровения. Даже мой босс – крыса; у него на столе тоже стоит такой будильник.
– Знаете ли вы правду или нет, не важно, – говорит она. – Теоретической базы для сжатия времени не существует.
– Не существует?
– Теоретическая физика утверждает, что это невозможно, поэтому им пришлось взять за основу философию Анри Бергсона. Все связано с интуицией.
– Вы о чем?
– Не знаю. – Женщина смеется. – Возможно, все это чушь.
– Вы хотите сказать, что мое заболевание, это ПНФР II, или как там оно называется, вызвано сжатием ощущения времени?
Она не отвечает.
Но это логично. В моем сознании время идет быстрее, чем в реальном мире, и поэтому я каждый день чувствую себя измотанным. Я всегда работаю сверхурочно и за сутки делаю гораздо больше, чем остальные. Неудивительно, что компания считает меня примерным работником.
Облака наплывают, закрывают собой луну, и все вокруг темнеет, словно в театре перед началом спектакля.
Ярко-красный луч лазера опускается на заснеженные скалы – они, находящиеся на высоте в 5600 метров над уровнем моря, теперь становятся огромным экраном. Лазер создает двигающиеся узоры, рисует анимированную картину создания мира. Миф, выхолощенный на потеху массам. Я не в том настроении, чтобы наслаждаться им. Танцующие огни просто заставляют мое сердце биться с перебоями.
