— Кого угодно?
Несколько мгновений Бонни молчал, потом еле слышно ответил:
— Не знаю…
— Марио бы сжег. Он хотел этого больше всего на свете, сжечь Никеля и всех, кто смел им пользоваться и над ним смеяться. Но не мог, он всего лишь человек. Для этого надо снова стать драконом, а дракон не способен причинить вред хозяину. Дракону все равно, смеялись ли над ним мелкие двуногие твари. Дракон не интересуется видео в сети. У него есть хозяин, и хозяину снова плохо.
— Чертова безмозглая тварь.
— Да, примерно так Эль Драко о себе и думал, когда улетал прочь, оставив Никеля на попечение его охраны. Он не смог заставить себя сжечь клуб вместе с Никелем. Но заставил себя улететь, а не поить хозяина своей кровью, чтобы спасти от алкогольного отравления.
— Это очень жестокая сказка. Я не хочу…
— Эль Драко тоже не хотел. Он добрался домой, не меньше часа отмывался в душе, а потом выпил все, что нашел в баре, и отключился. Он очень надеялся, что назавтра все окажется лишь дурным сном. Потому что он не мог вот так себя вести! Не мог позволить сделать с собой такое. Никому. Никогда. И он ненавидел себя так яростно, что у него то и дело прорезались крылья и когти.
— Скажи, что это в самом деле было сном. Пожалуйста.
Я покачала головой и обняла Бонни крепче.
— Эль Драко очень хотел верить в сон, но на следующий день в его телефоне было под сотню вызовов и смс, в основном от агента. А на его страницах в Инстаграме и Твиттере — сотни ссылок на ю-туб и тысячи комментариев. Он смотрел ролики, ненавидел себя и Никеля, и смотрел снова, ища в Никеле хоть какие-то признаки раскаяния. Он не помнил, как все закончилось, вообще помнил урывками, и безумно хотел верить, что Никель остановил издевательство сам. А потом увидел в одном из роликов, как Никель швыряет его на пол перед каким-то мужиком и сам падает в отключке. А Эль Драко словно просыпается, смотрит в камеру безумными желтыми глазами… и все. Техника в том клубе сгорела на хер. Вся.
— Жаль, что не весь клуб.
— С сотней человек. Пьяных дебилов, но они же люди.
Бонни зажмурился и уткнулся лицом мне в плечо, помотал головой. А я продолжила рассказывать, гладя его по спине и перебирая волосы.
— Марио тоже сгорел. Он не умер, нет, и не сошел с ума, он просто очень захотел перестать быть. Его мир рухнул, вместо неприступного кумира он вдруг стал жертвой, игрушкой толпы. Он не хотел так. Это было хуже, чем вернуться в детство, когда над ним измывалась местная гопота, даже хуже, чем то, что с ним сделала Звезда. И он превратился в дракона, потому что дракону должно быть все равно. То есть он раньше думал, что все равно, но ничего не вышло. Внутри дракона он остался все тем же мальчиком Марио, обманутым, униженным и одиноким. И дракон тоже познал горечь предательства, самого худшего на свете. Его предал хозяин. Он тоже хотел перестать быть. Умереть.
— Нытик позорный, — сипло, с трудом, пробормотал Бонни.
— Всего лишь дракон. Он же по сути был ребенком, этот огромный и страшный зверь. Он метался, никому не нужный, ужасный монстр, метался и кричал, он пытался броситься в океан и утонуть, но обнаружил, что в воде он — все та же неуязвимая хрень. Он падал на скалы, разбивался в кровь, но через несколько минут снова был жив и здоров, он плевался огнем в авианосец, чтобы его уже пристрелили, но в последний момент уходил от ракет, инстинкты были слишком сильны. Я не знаю, сколько времени он пытался умереть. Иногда он просто засыпал где-то в океане, или высоко в горах, но не мог спать долго, ему снова снился их единственный полет с Никелем. Тогда он снова летел в Нью-Йорк, кружил над Никелем, как привязанный, и не мог ни позвать его, ни снова стать человеком, ни спалить этот город к чертям собачьим, ничего не мог, только метаться, кричать и пугать полицию и национальную гвардию.
— А Никель? Какого черта Никель ничего с этим не сделал?
— Он пытался. Сразу, как очнулся, но это случилось не скоро. Его еле откачали от алкоголя и психологического шока, он же вспомнил все — и как его замучил почти насмерть наркобарон, и как дракон его спас. Пару недель Никеля продержали в клинике, под успокоительными, пока он не рявкнул на врачей и не пообещал разорить на хер клинику, если его сейчас же не выпустят. Ему пришлось взять себя в руки, склеить разлетевшуюся на осколки маску Зимнего лорда, втиснуться в нее вместе со всеми своими кошмарами и потерями, и жить дальше. Ему тоже хотелось сдохнуть, потому что забыть то, что он сделал с Марио — он не мог. Но и покончить с собой он тоже не мог. Инстинкты не позволяли, он же — сам по себе акула, а не только хозяин дракона.
— Сука он. Трусливая подлая сука.
Я крепче прижалась к Бонни, вытерла его слезы.
— Он называл себя гораздо хуже, но он не сдался. Он пытался хоть что-то исправить.
— Исправить? — Бонни зло и резко рассмеялся. — Стереть память миллиарду любопытных придурков? Уничтожить Сеть?
— Ему пришла в голову мысль уничтожить Сеть. Разрушить на хер всю цивилизацию, чтобы никто не смел ржать над его драконом. И если бы он был подростком, так бы и поступил. Это ж такой красивый жест, отомстить всем за собственные косяки… чш… дай я дорасскажу, ладно? Никель… сто раз адреналиновый наркоман, двести раз трус и мастер самообмана, триста раз аморальный хищник, но мозги-то у него работали. И он понимал, что все следует решить только между ними. Драконом и его хозяином. Он сам натворил херню, и ему что-то с этим делать. Для начала вычистить из Сети чертово видео, заткнуть торжествующих завистников Эль Драко и повернуть общественное мнение в другую сторону. Денег, влияния и хакеров у него было достаточно. Но самое главное он сделал сам. Может быть, если бы Эль Драко увидел это, что-то бы для него изменилось. Жаль, что в Большом Каньоне, где ворочался в кошмарах дракон, не берет Сеть, да и у дракона не было планшета, чтобы посмотреть пресс-конференцию Зимнего лорда. Может быть, он бы решил, что публичное покаяние и извинение стоит хотя бы встречи.
— Вряд ли слова могут что-то изменить, — через несколько секунд молчания вздохнул Бонни, отцепляясь от меня, и лег рядом, завернувшись в простыню.
— Не знаю, Бонни. Не мне это решать. Ты хочешь узнать, что сказал Никель?
— Да. Я же не дракон в Большом Каньоне.
— Он сказал, что сожалеет о своем отвратительном поступке. Что ни алкоголь, ни стресс, ни даже наркота не извиняют его. Он виноват перед Эль Драко, и ему придется жить с этой виной. Он унизил своего друга, испортил ему репутацию, и вот результат — Эль Драко исчез. Никель не просит простить его, потому что такое простить невозможно. Он только надеется, что Эль Драко жив и слышит его.
А пока о причине массового помешательства: наркотики. Нет, Никель не принимал наркотики сознательно и никогда не поддерживал наркобизнес. Это и стало причиной инцидента. Конфликт Никеля с неким наркокартелем. Ему и всем посетителям клуба подсунули наркоту, синтетический аналог экстази. Всем уже предоставили лечение за счет Никеля.
