— Ух ты, какое платье! — вдоволь наобнимавшись, Анжелка отодвинула меня и принялась внимательно рассматривать. — А брюлики — ваще отпад! Давай, рассказывай!
— Расскажу, а то! А ты как? А у вас тут что?
Следующие два часа мы вдохновенно трещали о своем, о девичьем. Поначалу я больше слушала девчонок, все же я — не душа компании и предпочитаю держаться в тени. Да и интересно было, что произошло в родном богемном мире за те полтора года, что прошли с моего развода с Кобылевским и исчезновения со всех горизонтов. На самом деле из всех однокурсниц после развода я немного поддерживала связь только с Катькой Либман, такой же малообщительной букой, как я. Из общей тусовки Катька выпадала по идейным соображениям: не пила, не курила, не тусила, подрабатывала в церковном хоре и любила исключительно старинную музыку. То есть остальные знали только об одной ее любви, а я — еще и о постыдной, запретной страсти к рязанскому дарованию по имени Олег.
Почему я сейчас о нем вспомнила? А все просто. Именно Олег и пел «Бель» для прекрасной Розы, то есть меня, а потом что-то еще, вполне себе ресторанное. А Катька очень правдоподобно делала вид, что ей все равно, когда девчата перемывали лимите Олежеку кости.
Я даже спросила ее, шепотом, потому что остальных девчат это не касалось:
— У вас что-то было, что ли?
Катька покраснела, затем побледнела и кивнула.
— Мы встречались полгода. А потом он женился на какой-то мадам со связями.
— Связи — это устроиться в «Касабланку», что ли?
— За «Мурку» платят больше, чем за Перголези, — фыркнула Катька.
Я только покачала головой. Катьку было жаль, она у нас девушка тяжелого поведения, уж если влюбилась — это надолго. Вон, с Олежеком ее высокие чувства тянутся с третьего курса, а это уже больше пяти лет.
— Ну и дурак он, — констатировала я, и мы вместе запили тему, Катька «Лонг-Айлендом», а я грейпфрутовым фрешем.
— Кто дурак? — тут же влезла Анжелка, в каждой бочке затычка.
— Денисов дурак, — громко сказала Катька. — С таким голосом петь по клубам!
— Ага, его прямо ждали в Ла-Скала! — хохотнула Анжелка.
К ней присоединились еще девчонки, начали делиться подробностями романчиков с Олежеком, а до кучи с другими однокурсниками. А я сжала Катькину руку.
— А пошли танцевать, Кать. К черту козлов!
Мы немножко потанцевали, потом еще выпили — за мой удачный брак и массированную поддержку русской культуры, потом еще потанцевали… В процессе танцев добрую половину девчонок умыкнули за чужие столики, так что часам к десяти мы остались впятером: я, Катька, Анжелка и Наташка — с дирхора и Лара с музкомедии. Примерно тот состав, который я и звала изначально.
— Невиданное диво, Анжелка — и не нашла себе кавалера! — отпустила шпильку Наташка.
— Не убегут. А вот Тишка смотается в свою Англию и не расскажет самого интересного!
Под ее испытующим взглядом я немножко смутилась.
— Да ладно, самое интересное я уже рассказала.
Девчонки дружно фыркнули, Наташка велела карманному джину Тамерлану тащить еще коктейли и суши, а Лара уставилась на меня взглядом голодного кагебешника и велела:
— А теперь рассказывай про мюзикл!
Пришлось рассказывать. Ну, почему бы и нет? Репетиции с Бонни — то еще шоу. Особенно девчонкам понравилась сцена «мистер Джеральд отбирает роль у Мартина». Я как-то незаметно для самой себя расслабилась, может быть потому что пару-тройку раз перепутала свой безалкогольный коктейль с Катькиным, да и шампанского нельзя было не попробовать. В конце концов, я же совсем немножко, а врач сказал, что на моем сроке немножко — можно.
Так что не знаю, какой черт дернул меня за язык… короче, оторва Анжелка взяла да и предложила:
— Надо заказать мальчиков! У нас девичник или где?
— Я даже знаю, какого мальчика мы закажем! — злорадно расхохоталась Лариска, кося на сцену. — Эй, джи-ин! Тамерланчик!
— Мы хотим мальчиков! Два штука, черненько и беленько! — это Катька, решила предотвратить Ларкину диверсию, но поздно.
— Не-а, беленько и рыженько! — а это уже я, в роли Остапа, которого понесло. — Во-он того рыженького, со сцены!
— Роз, ты с ума сошла! — Катька попыталась меня одернуть, но остальные трое дружно загомонили:
— Олежека, Олежека! И стриптиз!!!
Наш невозмутимый джин белозубо улыбнулся и поклонился:
— Слушаюсь и повинуюсь, прекрасные леди! — и, отойдя в сторонку, принялся что-то писать в смартфоне. Не иначе, наш заказ.
— Вы, вы!.. — бедная Катька не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать.
— А что мы-то? — сделала большие глаза Наташка. — У нас вообще примус!
— Олежека-то зачем?
— Затем что сука, — припечатала Анжелка и оглянулась: — Тамерланчик, еще шампанского!
Само собой, шампанского нам тут же налили — на волшебном сервировочном столике нашего джина торчало в ведерках еще бутылки три. И вот когда мы уже пили за лучшего на свете лорда Говарда, в нашу ложу кто-то зашел.
— Ма-альчики! — обрадовалась Анжелка, оборачиваясь.
— А чой-та черненький, мы черненького не заказывали!
— Почему только один? А где рыженький!
— Не надо рыженького!
Одна я молчала, глядя на чертова больного ублюдка, идущего ко мне прямой наводкой.
— Роза.
Он остановился за два шага до стола. Руки в карманах драных джинсов, черная рубашка наполовину расстегнута и обнажает шею без единого чокера и край татуировки «м-р Джеральд», губы кривятся в ухмылке, в глазах горит вызов.
— Бонни, — почти не дрогнув голосом, отозвалась я.
Девчонки, кроме Анжелки, заткнулись, и потому ее «вау, какой красавчик, я его хочу!» прозвучало особенно выразительно.
Мне очень захотелось сказать: хочешь — пользуйся, оплачено! Но я удержалась. Я на него, конечно же, чертовски зла, но не настолько, чтобы кому-то отдать. А вообще я немного растерялась. Одно дело — играть с ним дома или в «Зажигалке», и совсем другое — в незнакомом (возможно, приличном) ночном клубе и на глазах собственных однокурсниц. Которые пока даже не знают, что я пишу книги, не то что о моих эротических пристрастиях… хотя не факт, что второе их шокирует больше, чем первое.
И что теперь делать? Спустить на тормозах и сделать вид, что мы — просто друзья? Самый приличный вариант, и судя по наглой ухмылочке Бонни, именно такого он и ожидает. Вот только этот вариант — самый дохлый. После такого меня будет саму от себя тошнить. Так что берем себя в руки и вспоминаем, что я — леди, а не хрен собачий.
— Бонни Джеральд, — повторила я, не обращая внимания на ахи подружек, стервозно усмехнулась, развернулась к нему и слегка топнула носком туфельки по полу. — Иди сюда, красавчик.
