— Сэр, а если кто-то откроет дверь кладовой…
— Прикинься банкой консервов.
Он отключил связь, и я закрыл свой мобильник.
Посидел, стараясь ни о чем не думать, но, как и всегда, этот метод не сработал. На ум пришел Дэнни. Он, возможно, еще не умер, но там, где находился, его ничего хорошего не ждало.
Саймон Мейкпис, возможно, не был бы столь одержим Кэрол, будь она уродиной или даже простушкой. Тогда он не убил бы из-за нее человека, это точно. Двух человек, если считать доктора Джессапа.
До этого момента я сидел в кладовой один. А тут, пусть дверь и не открывалась, мне составили компанию.
Рука легла на плечо, но я этому нисколько не удивился. Я знал, что мой гость — доктор Джессап, который умер, но не мог обрести покой.
Глава 5
Доктор Джессап не представлял для меня угрозы при жизни, так что и теперь от него не могла исходить опасность.
Иногда полтергейст (то есть душа, способная преобразовать свою злобу в энергетический разряд) может причинить урон, но обычно они испытывают только раздражение, в основе которого лежит не злость. Они чувствуют, что в этом мире у них остается незаконченное дело, и они — люди, которых смерть не в силах лишить свойственного им при жизни упрямства.
Души истинно злых людей не задерживаются в этом мире, не сеют хаос, не убивают живых. Это чистый Голливуд.
Души злых людей обычно отбывают очень быстро, словно после смерти у них назначена встреча с тем, кто терпеть не может опозданий.
Доктор Джессап, конечно же, прошел сквозь закрытую дверь кладовой так же легко, как дождь проходит сквозь дым. Даже стены более не служили для него преградой.
Когда он убрал руку с моего плеча, я предположил, что он сядет на пол, скрестив ноги перед собой на индийский манер, как сидел и я. В темноте он уселся передо мной. Я это понял, когда его руки сжали мои.
Если уж он не мог вернуть свою жизнь, то хотел получить гарантии. И то, что ему требовалось, я знал безо всяких слов.
— Для Дэнни я сделаю все, что в моих силах, — прошептал я, чтобы мой голос не покинул пределы кладовой.
Я не хотел, чтобы мои слова воспринимались как гарантия. Отдавал себе отчет, что до такой степени полагаться на меня нельзя.
— Беда в том, — продолжил я, — что сил моих может не хватить. Раньше их хватало далеко не всегда.
Хватка его пальцев стала крепче.
При всем моем уважении к нему мне бы хотелось, чтобы он побыстрее покинул этот мир и принял то, что предлагала ему смерть.
— Сэр, все знают, что вы были прекрасным мужем для Кэрол. Но многие, возможно, не понимали, каким хорошим отцом вы были для Дэнни.
Чем дольше освобожденная от тела душа задерживается в этом мире, тем больше вероятность того, что она здесь так и застрянет.
— Вы показали доброту своего сердца, усыновив семилетнего мальчика с таким слабым здоровьем. И всегда давали ему понять, что очень им гордитесь, гордитесь его умением переносить страдания без жалоб, его волей, силой характера, мужеством.
Доктора Джессапа отличал добродетельный образ жизни, так что он мог не испытывать страха перед тем, что ждало его на Той стороне. А вот оставаясь здесь (молчаливый наблюдатель, который не может ни во что вмешаться), он только добавлял себе страданий.
— Он любит вас, доктор Джессап. Он видит в вас своего настоящего отца, единственного отца.
Я благодарил бога за абсолютную тьму кладовой и за обычное для душ молчание доктора. Конечно, мне уже следовало бы отрастить толстую кожу, не так остро воспринимать горести других, не испытывать такое отчаяние из-за того, что люди погибают насильственной смертью и уходят, не попрощавшись, но не получается, с годами эти горести и отчаяние ранят меня все сильнее.
— Вы знаете, какой он, Дэнни. Ему палец в рот не клади. Остряк. Но мне хорошо известно, какое у него доброе сердце. И вы, конечно, знали, как относилась к вам Кэрол. Глядя на вас, она сияла от любви.
На какое-то время я тоже замолчал. Если сильно на них давить, они могут еще крепче уцепиться за этот мир, запаниковать.
А уж в таком состоянии им просто не найти пути из этого мира в последующий, будь то мост, дверь или что-то еще.
Я дал ему возможность уяснить уже сказанное, а потом добавил:
— В этом мире вы сделали все, что могли, и сделали хорошо, сделали правильно. Это все, на что мы можем рассчитывать: шанс правильно сделать то, ради чего мы здесь и находились.
Вновь мы оба помолчали, а потом он отпустил мои руки.
И как только мой контакт с доктором Джессапом разорвался, дверь кладовой открылась. Свет из кухни разогнал темноту, чиф Уайат Портер навис надо мной.
Высокий, крупный, с массивными плечами и грустным лицом. Люди, которые недостаточно близко знают чифа, могут подумать, что ему тоскливо жить в этом мире.
Поднявшись на ноги, я понял, что эффект разряда «тазера» полностью не прошел. В голове вновь заискрило.
Доктор Джессап отбыл. Может, в последующий мир. Может, на лужайку перед домом.
— Как самочувствие? — спросил чиф, отступая на шаг.
— Такое ощущение, что меня поджарили.
— «Тазеры» не причиняют вреда.
— Вы не чувствуете запаха сгоревших волос?
— Нет. Это был Мейкпис?
— Не он, — я прошел на кухню. — Какой-то парень, похожий на змею. Вы нашли Дэнни?
— Здесь его нет.
— Я так и думал.
— Путь свободен. Иди в проулок.
— Я пойду в проулок.
— Подожди у дерева смерти.
— Я подожду у дерева смерти.
— Сынок, ты в порядке?
— Зудит язык.
— Ты можешь почесать его, пока будешь дожидаться меня.
— Спасибо, сэр.
— Одд?
— Сэр?
— Иди.
Глава 6
Дерево смерти находится по другую сторону проулка, в квартале от участка Джессапа, на заднем дворе дома Янга.
Летом и осенью тридцатипятифутовая бругманзия усыпана желтыми цветами-колокольчиками. Иной раз более сотни, может, и две, длиной от десяти до двенадцати дюймов, свисают с ее ветвей.
Мистер Янг обожает читать лекции о смертоносной природе его очаровательной бругманзии. В этом дереве ядовито все: корни, древесина, кора, листья, цветы.
Малой части листочка достаточно для того, чтобы вызвать кровотечение из носа, глаз, неудержимый кровавый понос. Не пройдет и минуты, как выпадут зубы, язык почернеет, а мозг начнет разжижаться.
