Божественная Премудрость позаботилась, чтобы в историческом смысле (Писания) были некоторые преткновения и пробелы, и для этого внесла в Писание кое-что невозможное и несообразное. Таким образом, самая непоследовательность повествования, как бы какими-нибудь преградами, должна останавливать читателя и преграждать ему путь этого обыкновенного понимания; а отклонивши и устранивши нас (от этого пути), она должна побуждать нас ко вступлению на другой путь, дабы через вступление на телесную тропинку нам открыть безмерную широту божественного знания и некоторый высший и превосходнейший путь. При этом нам должно еще знать, что главная цель Святого Духа – сохранить последовательность духовного смысла, как в том, что должно произойти, так и в событиях уже минувших. И вот, где Святой Дух нашел возможным применить исторические события к духовному смыслу, там Он одними и теми же словами изложил текст того и другого (исторического и духовного) повествования, всегда глубоко скрывая таинственный смысл; где же историю событий нельзя было применить к последовательности духовной, там Святой Дух носил иногда нечто не вполне верное исторически или совсем невозможное, иногда же возможное, но в действительности не бывшее; и притом в одних случаях Он внес немногие слова, которые по телесному пониманию, по-видимому, не могут быть истинными, в иных же случаях Он сделал большие вставки, что особенно часто встречается в законодательстве. Здесь в самых телесных предписаниях содержится много явно полезного, но есть и такие предписания, в которых не видно совершенно никакого полезного значения, а иногда замечаются даже и невозможные постановления. Все это, как мы сказали, Святой Дух устроил для того, чтобы побудить нас, – при невозможности найти истину или пользу в том, что представляется с первого взгляда, – отыскивать высшую истину и находить достойный Бога смысл в Писании, признаваемом нами богодухновенным.
Ориген. О началах, 4:15
Находить «достойный Бога смысл» – вот к чему в первую очередь стремится Ориген, и для него это часто означает «не толковать в прямом значении».
Но если мы примем как аксиому то, что Ориген всегда воспринимал аллегорически лишь буквальные тексты, нас, возможно, ждет сюрприз: порой он придает «сверхаллегорическое» значение тексту, который мы и так изначально считаем аллегорическим (иносказательным или метафорическим), или же заново трактует его при помощи новых аллегорий. Возьмем, к примеру, притчу о работниках в винограднике (Мф 20:1–16):
Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой; выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что́ следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то́ же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что́ вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что́ следовать будет, полу́чите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию; и, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то́ же, что́ и тебе; разве я не властен в своем делать, что́ хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними
[63].
Читатель наших дней воспримет работников просто как персонажей наглядной истории – притчи, или, если хотите, аллегории. Но Ориген идет дальше и трактует их как символы пяти этапов в истории Израиля: первые из нанятых представляют собой поколения от Адама до Ноя; нанятые около третьего часа – от Ноя до Авраама; около шестого часа – от Авраама до Моисея; в девятый – от Моисея до Иисуса Христа; те же, кто пришел около одиннадцатого часа – это люди от Христа до наших дней [38]. Это напоминание – и этот момент проявится и в следующей главе – о том, что «буквальный» смысл текста может уже быть «аллегорическим». Притчи намеренно представляют своих персонажей как символы или метафоры, но Ориген столь привержен к аллегорическим прочтениям, что просто не в силах этим довольствоваться – и придает метафорический смысл самим метафорам.
Ориген как библеист
Первую часть той Библии, которую толковал Ориген, я сознательно назвал Ветхим Заветом, поскольку в свете его интерпретаций эту Библию никак не назвать Еврейской. Он – впрочем, как и все отцы Церкви – толкует греческий Ветхий Завет, содержащий и апокрифические/второканонические книги. Но Ориген не просто наивно перенимает греческие священные тексты, знакомые ему с малых лет: он прекрасно знал, что они были переводом с еврейского оригинала, и он предпринял меры и в какой-то мере выучил иврит, общаясь с иудеями-современниками. Ориген был первым из христианских авторов, которого мы на вполне резонных основаниях можем назвать не просто толкователем Библии, но первым библеистом, и даже, в каком-то приближении к современному смыслу этого слова, библейским критиком, задававшим самые разные вопросы о связности и истории изначального текста.
Как ученый, Ориген был прекрасно осведомлен о различиях в манускриптах Евангелий и ветхозаветных книг, а про Ветхий Завет он знал еще и то, что греческий перевод не всегда точно передавал иврит оригинала. Он знал о «Троих», то есть о троих ученых иудеях, возраставших в культуре эллинизма, которые во II столетии до нашей эры заново перевели Библию на греческий – в попытке улучшить версию Септуагинты: то были Аквила, Симмах и Феодотион (см. главы 12 и 18). Каждый из них, особенно Аквила, переводил с иврита «слово в слово» – в заметно большей мере, нежели делали то переводчики Септуагинты [39]. Ориген составил книгу в шесть параллельных колонок, известную как «Гексапла»: в ней были Септуагинта; текст на иврите; иврит, транслитерированный греческими буквами; и версии «Триады». Полный текст «Гексаплы» утрачен: она должна была состоять из пятнадцати томов, насчитывавших в общей сложности примерно 6000 страниц. Части можно воссоздать по фрагментам, оставшимся в цитатах, которые приводятся в сочинениях раннехристианских авторов.
Этот грандиозный труд, представший, вероятно, лишь в одном-единственном экземпляре, предназначался для того, чтобы сверить версию Септуагинты с иными текстами и вариантами – и тем самым достичь самых лучших прочтений. В тексте Септуагинты Ориген отмечал те места, которые значительно расходились с еврейским оригиналом – то есть те, в которых либо отсутствовал нужный текст, либо добавлялся лишний. Так работали с трудами греческих классиков ученые в Александрийской библиотеке, но Ориген первым применил подобный подход к Библии. Он ясно осознавал, что новозаветные авторы, в большинстве своем, следовали не ивриту, а Септуагинте, и предположил, что апостол Павел, в частности, порой цитировал Ветхий Завет по памяти, а то и слегка менял его ради каких-то своих целей [40].
