Лёля и Сергей уселись на стулья, Марфа между ними, Маня так и осталась на диване, а Лев расположился в кресле.
– Предлагаю тост за здоровье, – сказал он, разливая по стопкам ледяную водку. – Маня, за твоё! А также за здоровье девочки, ну и всех остальных.
И аппетитно выпил.
– Ну и?.. – нетерпеливо сказала Маня. – Ты долго будешь морочить нам голову?
– Нет, нет, – спохватился Лев. – Я вовсе не интригую. Просто голоден. Рисунок, который Эмилия дала Марфе, чтобы та его срисовывала, – схема. Маня, где он? У тебя?
– В рюкзаке. В кармане.
Лев достал мятый листок и развернул его.
– Видите? Кружками помечено, где именно в «руке Фатимы» спрятаны бриллианты. Все остальные камушки, из которых она выложена, – цветное стекло. Разумеется, Эмилия этого не знала и просто дала девочке картинку. Маня, ты догадалась совершенно правильно! В картинке и был ключ к разгадке.
– Ключ! – фыркнула Маня. – Тётю убили из-за этих проклятых бриллиантов! А она говорила, что «рука Фатимы» приносит счастье.
И слёзы навернулись ей на глаза.
– Мы не знаем, – сдержанно сказал Лев. – Может быть, как раз счастье она и приносит.
– Так где теперь эти бриллианты?! – не выдержал Сергей. – Куда они делись?!
– Бандиты, когда не нашли посылку, решили, что её забрала Лёля, то есть Ольга Александровна. Я уверен, что за квартирой следили, а Ольга Александровна заходила к Эмилии как раз в вечер убийства.
– Я не забирала, – испуганно сказала Лёля. – Эмилия отдала мне Хотэя, вот его я забрала!
– Хотэя? – живо переспросил Лев. – Какого?
– Да вон он на письменном столе!
Лев поднялся и взял фигурку в ладони.
– Эмилия считала, что он волшебник, – сказал он и улыбнулся. – Привет, старик. Я рад, что ты цел и в хороших руках.
Он вернулся за стол и поставил фигурку в центр.
– Они сначала угрожали Эмилии, потом задушили ее, – продолжал Лев ровным голосом, – потом обыскали квартиру, но ничего не нашли. Явились к Лёле, то есть к Ольге Александровне, у неё тоже ничего не нашли, дождались её и Марфу и припугнули не на шутку. Поставили срок, в который нужно было вернуть посылку. Но Ольга Александровна не могла её вернуть! У неё не было никакой посылки. И у Эмилии не было тоже.
– Так где же она, эта штука с бриллиантами?!
– У меня, – сказал Лев. – Всё это время она была у меня. Эмилия подарила мне ее в тот последний день, когда я приходил к ней… на разговор. Она сказала – на счастье.
Он помедлил и вытащил из портфеля рамку с аппликацией из цветных стёклышек внутри. И аккуратно положил на стол.
Маня закрыла лицо руками.
Лёля и Сергей молчали. Волька часто дышал под столом.
– Маня, – тихо-тихо спросила Марфа, – ты плачешь?
– Что ты, нет! – Маня схватила салфетку и крепко утёрла глаза. – Сейчас всё пройдёт. Ты ешь малину! Если захочешь, мы ещё закажем!..
Зазвонил телефон, и взрослые стали оглядываться по сторонам с изумлением – таким странным и неуместным им показался в этот момент телефонный звонок.
– Маня, это твой. – Лёля поднялась и вытащила трубку из-под шляпы, которая лежала на почётном месте возле Маниной кровати.
Звонил Алекс.
– Маня, – сказал он, как только она ответила, – когда ты собираешься в Москву? И когда наконец похороны Эмилии? И вообще, что ты там делаешь, в Питере?
– Отдыхаю, – сказала Маня.
Сентябрь начался дождём и холодом, совершенно неожиданно. Все давно привыкли, что в сентябре лето продолжается! Зато к октябрю «распогодилось», как говорила Манина тётя Викуся, – было солнечно, просторно, свежо.
– Есть в осени первоначальной, – декламировала Маня Вольке, когда они прогуливались в сквере возле Адмиралтейства, – короткая, но дивная пора. Весь день стоит как бы хрустальный и лучезарны вечера.
Они сбежали из Москвы в квартиру тёти Эмилии, потому что Алекс «сел за роман» и сделался окончательно невыносим. Маня долго пыталась с ним поговорить, рассказать о своих приключениях и людях, которые встретились ей, он не слушал, отмахивался, отмалчивался.
Он виртуозно это умел – ни в чём не принимать участия, когда ему того не хотелось.
Маня привела квартиру в порядок, сделала ремонт в той самой гостиной, где погибла тётя, и была уверена, что жить там ни за что не сможет, но – удивительное дело! – моментально прижилась и обросла новыми привычками, вроде чашки кофе на углу Невского, прогулок в сквере Адмиралтейства, книжного магазина с широкими подоконниками, где можно было сидеть и читать сколько хочешь.
Ещё они с Лёлей очень полюбили кататься на велосипедах по осенним паркам – с Марфой и Волькой на это время всегда оставался Сергей.
Маня долго не могла решить, что ей делать с «рукой Фатимы», которая так и стояла на полке в кабинете и отравляла ей жизнь, а потом придумала.
И эта мысль показалась ей до того прекрасной, что она не спала всю ночь, обдумывая её со всех сторон.
Вполне возможно, мысль так понравилась ей, потому что её реализация требовала самого деятельного участия Льва Графа, с чей помощью «рука Фатимы» осталась у нее. Вернее, без его деятельного участия и сейчас эта идея ничего не стоила, и Маня едва дотерпела до следующего дня и часа, когда уже было прилично позвонить ему.
Он ответил через секунду, словно сидел у телефона и ждал её звонка.
– Я уже начал волноваться, – сказал он вместо приветствия. – Почему ты так долго думала?
– У меня к тебе дело, – выговорила Маня счастливым голосом. Она так рада была его слышать! – Ты где? В России?
– Ну, конечно. Я в Москве.
– А я в Питере, – огорчилась Маня.
– Я приеду вечером, – сказал он. – Ты в «Астории»?
– Я в тётиной квартире. Ты правда приедешь?
– Разумеется.
– Я буду тебя ждать, – глупо сказала Маня.
И весь день пошёл наперекосяк – так она его ждала.
Он приехал, позвонил в дверь, она отворила и стала рассматривать его – с испугом. Вдруг она всё придумала, вдруг он не такой, каким показался ей летом? Вдруг окажется, что приехал посторонний человек, с которым не о чем поговорить?
Волька выбежал его встречать, принялся подпрыгивать, как надувной мяч, ставить лапы на брюки, лаять и бросаться.
– Мы рады тебя видеть, – сказала Маня. – Проходи.
Он привёз… пионы. Непонятно, где он их раздобыл в октябре, но это были самые настоящие пионы. Они пахли летом, солнцем, жарой.
Они ужинали, и Маня излагала ему свою гениальную идею. Он внимательно слушал, а потом спросил вежливо:
