Вот кресло Эмилии. Вот настольная лампа. Вот, пожалуй, Хотэй со своим огромным мешком, в котором он хранит весь мир. Вот разноцветная «рука Фатимы», и ещё, и ещё…
Маня задумчиво листала.
Стоп.
Она выпрямилась и посмотрела сначала на Марфу, а потом на тетрадку.
Стоп, стоп.
Марфа ничего и никогда не рисует по памяти. Только то, что видит. А этот дурацкий сувенир – «руку Фатимы» – Маня сразу же отнесла в кабинет и пристроила на полку. Девочка не могла его видеть!
– Марфушенька, – проговорила Маня, низко наклоняясь над скатертью и пытаясь заглянуть девочке в лицо. – Ты вот эту штучку видела? Ну, когда рисовала, видела?
Марфа посмотрела на свою тетрадку и кивнула.
– А где ты её взяла?
Марфа не отвечала, старательно пытаясь подцепить на вилку макаронину.
– Где ты видела? Кто тебе дал? Тётя?
Марфа не отвечала.
– Тётя, к которой ты приходила с мамой? – продолжала приставать Маня.
Ей казалось, что это очень важно, что – наконец-то! – она узнает нечто по-настоящему важное.
Марфа посмотрела на неё.
– Ты вспомни, – умоляла Маня. – Ты пришла, я тебя усадила, ты стала рисовать. А вот эта штучка откуда взялась?.. Сама штучка, которую ты рисовала?
Марфа ещё немного помолчала, а потом прошептала:
– С картинки.
– С какой картинки?!
Девочка испуганно посмотрела на Маню.
Нет, так нельзя. Она перепугает ребёнка, и ребёнок вообще не сможет говорить. Нужно как-то по-другому. Но Маня была слишком нетерпелива и напориста. Кроме того, она не умела останавливаться и всегда и по всем дорогам шла до конца!..
– Ты вспомни, деточка, – вновь заговорила Маня, волнуясь. – Что за картинка? Ты с картинки срисовывала?
Марфа кивнула.
– Можно я Вольку поглажу?
– А ты доела макароны? Ну, конечно, можно. Я сейчас ещё малины попрошу. Марфуша, а где ты картинку взяла?
– Тётя дала.
– Так, – сама себе сказала Маня. – Так. Значит, принесли посылку, мы её вскрыли. Там были финики и эта штука. Эмилия сказала, что посылка от Лоры из Иерусалима. И сказала, чтобы я куда-нибудь её пристроила. Я пристроила. И что за картинка? Откуда она взялась?
– Картинку дала тётя, – сказала Марфа отчётливо. – Чтобы я срисовала.
Маня аж задохнулась от неожиданности и восторга.
– Что тётя тебе сказала, Марфуша? Ты вспомни, вспомни.
– Цвета яркие, – проговорила Марфа.
– На картинке?
Марфа кивнула.
Маня вспоминала.
Может быть, картинка – это и есть «рука Фатимы»? Она же в рамке, вот Марфа и называет её картинкой! Тётя принесла Марфе блестящую яркую штуку, просто так, чтоб та срисовала, – ничего особенного!
У-уф!..
Почему ей показалось, что это важно?..
– Картинка была в рамке? – спросила Маня на всякий случай и помахала рукой официанту.
Марфа отрицательно покачала головой.
– Она была сложена.
– Как сложена?
– Вот так. – И Марфа стала криво складывать салфетку. – Я развернула, а там картинка.
– Вот эта самая? Которую ты срисовывала? – уточнила Маня.
Девочка кивнула.
– А что тётя тебе сказала?
– Цвета яркие, – повторила Марфа.
– Да что же это могла быть за картинка? – пробормотала Маня про себя. – В посылке ничего не было, кроме фиников и этой ерунды в рамке! Или было?
Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить.
Да ну, так ничего не вспомнишь!
Если бы с ней был Алекс, он моментально сообразил бы, о какой картинке говорит и думает Марфа, а Маня – нет, не может.
– Добрый вечер, Маня, Здравствуй, Марфа. Разрешите присесть?
Маня открыла глаза.
Лев Граф стоял в некотором почтительном отдалении от их столика. В руках у него был какой-то свёрток и маленький букет ромашек, самых настоящих!
Маня смотрела на него с восторгом. Потом спохватилась и отвернулась. Волька рвался из-под стола, жаждал поприветствовать друга, она нагнулась и отцепила карабин.
– Вольдемар, рад приветствовать. Как вы провели день?
– Он покусал негодяя.
– Да что вы говорите? Какой умный пёс. Это вам, Маня. Я как раз сегодня читал интервью, где вы признаётесь, что очень любите ромашки.
– Люблю, – пролепетала Маня и покраснела, словно речь шла о чём-то неприличном. – Только их днём с огнём не сыщешь…
Лев уселся рядом.
– Ещё из интервью я узнал, что самые страшные вопросы для вас – как вы начали писать и где берёте сюжеты? Почему?
– Э-э-э… – проблеяла Маня, нюхая цветы. Они пахли горько и не слишком приятно, как и должны пахнуть ромашки. – Потому что они дурацкие, эти вопросы! Я вообще не знаю, как на них отвечать. Писать я начала, когда научилась писать. Мне кажется, все люди начинают писать именно в это время. Сюжеты я в основном придумываю. Но иногда не придумываю, а мне кто-нибудь что-нибудь рассказывает. Я досочиняю, и получается детектив.
– Прекрасно, – одобрил Лев. – И что вам не нравится?
– Ничего не нравится, – призналась Маня. – Это глупые ответы на нелепые вопросы. Что вы так смотрите?
– Просто вы мне нравитесь, Маня, – как-то очень просто сказал Лев. – Вам идут ромашки. И ваш новый наряд.
– Спасибо.
Они помолчали.
– А это тебе, – спохватился Лев и подал свёрток Марфе.
Та отшатнулась и вопросительно посмотрела на Маню.
– Ничего, ничего, – быстро сказала писательница. – Это подарок, можно взять.
Марфа потянулась и взяла свёрток обеими руками. Было совершено ясно, что она не знает, что с ним делать.
– Мы сейчас развернём. – Маня забрала у неё пакет и стала развязывать ленту. Она сгорала от любопытства, что ещё придумал этот странный человек?! – Откроем. – Маня развернула бумагу. – И посмотрим!..
И вытащила из бумаги игрушечную собачку, точную копию Вольки!..
– Волька, – отчётливо сказала Марфа. – Собака.
Маня была счастлива.
– Ты только посмотри, Марфа! Это же один к одному наш пёс! У него даже нос розовый! По-моему, у всех игрушечных собак носы обязательно чёрные, а у этого дурака розовый! Лев, где вы его такого взяли?!
Марфа вытащила игрушку у Мани из рук и осторожно погладила. И осмотрела со всех сторон.
