– Значит, скорее всего в доме никого. В такую жару с закрытыми окнами сидеть вряд ли кто станет.
Маня вышла из-за кустов смородины, огляделась и захромала вдоль дома. Лёля, понимая, что отсидеться в укрытии всё равно не удастся, осторожно выбралась следом.
Маня обошла дом – никого.
…Можно попробовать…
Она осторожно толкнула подвальное оконце. Рама не шелохнулась. Маня поднажала посильнее и ещё потрясла.
– А если дом на сигнализации? – спросила Лёля у неё из-за плеча. – И нас поймают?
– Ничего, потом отпустят, пожизненное не дадут. – Маня ещё немного потрясла раму – безрезультатно. – Нет, здесь мы никак не попадём. Давай попробуем с той стороны.
– Маня, давай уйдём отсюда.
– Если мы узнаем, кому принадлежит эта дача…
– То что?
– Не знаю, – огрызнулась Маня. – Если узнаем, то узнаем!
Площадка перед невысоким – три широкие ступеньки – крыльцом была засыпана розовым гравием. В центре площадки – фонтанчик из камней. Вода приятно журчала и переливалась по блестящим камушкам.
Маня полюбовалась на фонтан и решилась.
Изо всех сил стараясь не хромать и от страха и от усилий хромая больше обычного, она поднялась на крыльцо и позвонила. И постояла, прислушиваясь.
За толстым дверным стеклом в завитках чугунных виноградных лоз не чувствовалось никакого движения.
Маня позвонила ещё раз, а потом постучала в переплёт:
– Добрый день! Дома есть кто?
Дверь, словно по волшебству, тихонько приотворилась. Маня отпрянула от неожиданности и посмотрела на Лёлю.
Лёля проворно скатилась с крыльца и приготовилась спасаться бегством.
– Можно войти? – прокричала Маня, сунув голову в проём.
И вошла, не дожидаясь ответа.
Просторный холл был устроен словно во дворце – наборный паркет с овалом посередине, на стенах картины, колонны подпирают свод, люстра низвергает потоки хрусталя.
Маня сначала заглянула в помещение слева, а потом справа.
Никого.
– Тут прямо как в музее, – прошептала Лёля.
Просторная гостиная французскими окнами выходила на террасу, берёзы и залив. Здесь тоже были картины, хрустали и паркеты.
– Я вот на этом диване спала, – сообщила Маня подельнице. – Здесь подушка была и одеяло.
– Маня, что нам здесь нужно?
– Что угодно! – Маня оглянулась по сторонам. – Фотографии, записные книжки, телефоны, явки, пароли! Что может нам подсказать, кто здесь живёт.
– Сейчас прибежит охранник и нас застрелит.
– Не застрелит, мы сразу выкинем белый флаг и сдадимся. Давай хоть посмотрим!
Друг за другом с Волькой под мышкой они обошли просторную комнату – ничего.
Ни фотографий, ни записок, ни склянок с мышьяком или стрихнином. В камине чисто и пусто.
– Здесь, – сказала Маня, показывая на камин, – мы должны были найти обуглившиеся бумаги. Из которых всё стало бы абсолютно ясно. Так полагается в романе.
Возле уютного викторианского кресла с подставкой для ног они обнаружили чугунную газетницу с единственной торчащей из неё газетой. Маня вынула ее и посмотрела дату – как раз три дня назад. На полях первой полосы оказалось какая-то наклейка, «Отель “Астория”», – прочитала Маня.
И что это должно означать?..
Неожиданно и очень громко хлопнула входная дверь, и кто-то сказал, словно продолжая разговор:
– …да мне показалось, ходит кто-то по участку!..
Маня в ужасе замерла.
Лёля толкнула её в спину, Маня сделала гигантский шаг, припала на больную ногу, чуть не свалилась, удержалась, стала хватать ртом воздух – так было больно.
Лёля продолжала её тянуть и толкать.
– А чего, дом опять нараспашку?
– Ну, ясное дело! Как всегда!
Лёля молниеносно распахнула какую-то дверь, втолкнула Маню, следом ворвалась сама, и они замерли, стараясь не дышать. Маня сжимала Вольке пасть, чтоб нечаянно не гавкнул.
– Не, никого.
– Запри и пойдём.
Человек снаружи дёргал рамы, видимо, проверял окна.
Если ему придёт в голову подёргать ещё и двери – всё пропало.
Шаги всё ближе. Тишина. Опять шаги. Вот что-то загремело. Тишина.
Пот заливал Мане глаза и капал на Вольку.
Опять шаги – теперь они явно удалялись.
Вот стукнула дверь, и с улицы приглушенно закричали:
– Я ещё там посмотрю и приду!
– Давай!
Маня с Лёлей переглянулись.
Лёля дышала прерывисто, как Волька. Маня перехватила трость поудобнее, привалилась к стене и огляделась.
– Вот ты молодец, – от души похвалила Маня Лёлю. – Слепая, а дверь заметила!
– У меня ребёнок, – сказала Лёля. – Я не хочу, чтоб меня посадили в тюрьму, мне нельзя. Как мы теперь будем выбираться?
Маня осторожно выглянула.
– Через подвал, как я в прошлый раз. А потом обратно в дырку в заборе!
– Они нас увидят, Маня! Уже заметили! Это просто случайность, что мы успели… спрятаться.
– Жаль, что мы не видели никого из них, – посетовала Маня. – Вдруг это те самые, что на тебя напали!
– Маня, я боюсь.
– Поздно бояться, Лёля. Нужно выбираться. Пойдём, я знаю, где лестница!
Поминутно оглядываясь и замирая, они спустились в подвал, где всё было Мане знакомо и памятно. Писательница подволокла к стиральной машине большой пластмассовый таз и велела Лёле лезть на него и открывать шпингалеты.
Когда окно распахнулось и перед носом у Лёли оказалась серая садовая плитка, Маня сказала, что она должна вылезти и принять Вольку.
Лёля вылезла довольно ловко, и Маня пропихнула собаку ей в руки.
Дальше дело пошло хуже.
Маня изо всех сил старалась забраться, но было так больно, что глаза лезли на лоб – на самом деле. После каждой попытки приходилось прижимать глаза ладонями и переводить дыхание, чтобы немного прийти в себя.
Лёля, стоя на четвереньках и придерживая Вольку одной рукой, заглядывала в подвал.
– Давай я спущусь и буду тебя тянуть.
– У нас разные весовые категории, – выговорила Маня солёными от слез и пота губами. – Отодвинься, я ещё раз попробую!..
Она сунула Лёле в руки трость и велела держать её как следует, навалилась на многострадальную стиральную машину, втащила ногу и кое-как забралась.
Теперь предстояло выбраться в окно.
