Маня немного посидела, рассматривая свои необыкновенные тюльпаны, а потом, сверяясь с номером в тётиной таблице, позвонила Ирине – той самой, которая, по мнению тёти, замышляла «тёмное дело», – представилась помощницей ясновидящей и попросила о встрече.
– Эмилия передумала? Жадность взяла верх? – спросила Ирина язвительно. – Впрочем, я так и предполагала. Приезжайте завтра, я работаю в офисном центре на набережной.
Маня записала адрес.
– И учтите, с вами я буду обсуждать только гонорар. Никаких вопросов о деле.
Маня согласилась обсуждать только гонорар.
– Передайте, что аванс десять процентов, а остальное потом, после того, как всё будет исполнено. По-другому я не работаю.
Маня пообещала передать.
Положив трубку, она первым делом полезла в тётину картотеку в надежде найти что-нибудь интересное про Ирину, но даже карточки ее не нашла.
Попались несколько других Ирин, совершенно не подходившие ни по возрасту, ни по времени обращения. Выходит, эту Ирину тётя почему-то зашифровала!
Маня, пыхтя как паровоз, разложила на ковре карточки. Плохо, что тётя вносила в картотеку время первого обращения, а не встречи! Как понять, когда именно в первый раз звонила эта самая Ирина? Может, на минувшей неделе, а может, восьмого марта!
Она долго возилась.
Волька вначале сидел рядом и смотрел с любопытством, потом брякнулся на бок, задремал и через несколько минут уже от души храпел.
Маня ему позавидовала.
Лев был внесён в картотеку по фамилии – Граф. И странное дело, в его карточке не было вообще никаких заметок, ни простых, ни сложных. Просто «Граф» и жирный вопросительный знак.
Может, тётя Эмилия сама не знала, кто он и что собой представляет.
Маня провозилась с карточками довольно долго, сознательно заставляя себя вникать, сравнивать, думать, чтобы не возвращаться к тому, что на самом деле было ей… важно.
Важнее смерти тёти – какой ужас!
К мыслям об Алексе, тюльпанах и о том, как Лев смешно гуляет с Волькой и называет его Вольдемаром и на «вы»!
Она взглянула на часы, и оказалось, что скоро одиннадцать. Ужин она пропустила.
Решив, что это прекрасно, – лишний раз не поужинать, – Маня облачилась в пижаму. Проклятая нога приобрела зелёно-коричневый цвет и едва влезла и в пижамные штаны тоже!
На выбор у неё было несколько книг – настоящих, со страницами и обложкой. Маня всегда таскала с собой книги или покупала их в любом месте, где оказывалась.
Маня перебрала томики.
«Итальянское путешествие» Гёте; «Воспоминания» Константина Коровина; автобиография Пегги Гуггенхайм; «История государства российского» Карамзина и какой-то любовно-детективный романчик смутного британского автора.
Маня повздыхала над книгами и выбрала… британца.
Она знала за собой такое: в самолёте или поезде, где её могли увидеть, она всегда читала «умное» или «модное». Наедине с собой всё, что любила на самом деле – детективы, приключения, любовные истории, комедии Островского и Шварца!..
…Медсестра из Лондона Синджен как раз осталась без работы и без кавалера, который, разумеется, покинул её в самую неподходящую минуту, прочитала объявление на сайте какой-то больницы в далёкой Шотландии и приступила к мучительным раздумьям, погибнуть ли ей от голода в Лондоне или всё же отправиться поработать в другое место, и тут зазвонил телефон в изголовье.
Волька, спавший под Маниным одеялом, выскочил и залаял.
– Тихо! Спи дальше! – Она подняла трубку.
– Госпожа Поливанова, к вам пришли. Вы спуститесь или сказать, что уже поздно?
Маня почему-то решила, что это опять шутки Льва Графа – Графа Льва, – и сказала, что спустится, пусть подождут.
Прямо поверх пижамы Маня нацепила безразмерную толстовку, которая даже на ней смотрелась как с мужского плеча, подхватила трость и заковыляла к лифту. Волька бодро трусил за ней.
Взглянув на себя в зеркало, она немного огорчилась – волосы с одной стороны примяты, с другой торчат, физиономия бледная и какая-то словно отёчная.
Да, в общем, наплевать. Как есть, так и есть.
Она вышла из лифта и огляделась – никакого Льва Графа не наблюдалось поблизости.
Может быть… может быть, Алекс приехал?!
Маня изо всех сил, насколько позволяла нога, бросилась к стойке портье:
– Кто меня спрашивал?
Любезная девушка показала куда-то в сторону.
Маня оглянулась и снова чуть не упала.
Пока заказывали ужин, пока ждали, пока Маня бестолково бегала в ванную и обратно, развешивая на батареях мокрые куртки – на улице лило, – Ольга Александровна сидела на диване неподвижно, как сфинкс. Марфа с розовым рюкзачком за плечами не останавливаясь гладила Вольку, спутав все разложенные на полу карточки.
Маня попусту суетилась, зачем-то три раза ходила в ванную, звонила портье, перекладывала подушки.
Наконец прикатили уставленный едой круглый стол на колёсах.
– Мы должны поесть, – сказала Маня безмолвной Ольге. – И покормить ребёнка.
Та подняла глаза:
– Она не станет есть. Она ест только то, что ей привычно.
Маня подняла крышку с одного из блюд.
– Я заказала куриный бульон. Тётя Эмилия говорила, что ваша дочь ест бульон.
Ольга словно очнулась.
– Марфа, – она подняла девочку с ковра, – давай поужинаем. Смотри, вот твой любимый супчик!
– А Волька? – глядя себе в ноги, прошелестела Марфа.
– Он рядом с тобой посидит, – вступила Маня. – Волька, сидеть! Сидеть вот здесь. Он уже поужинал! Но хочешь, я ему тоже дам, чтобы вы вместе поели! Хочешь?
Марфа долго думала, а потом кивнула.
Маня достала из закромов «собачью радость» – какую-то гнусную вонючую штуку, похожую на кость, которую полагалось давать собаке, чтобы чистить зубы. Волька эти гнусные штуки очень любил.
Вот и сейчас схватил, зажал передними лапами и стал грызть.
– Смотри, смотри, – сказала Марфе мать. – Он тоже обедает.
И вложила ей в пальцы ложку.
Марфа принялась равномерно черпать ложкой бульон.
Ольга и Маня посмотрели друг на друга.
– У-уф, – выдохнула писательница. – Не знаю, как вы, а я должна выпить. Немедленно.
И налила себе виски – изрядно. И посмотрела на Ольгу.
– Вы не пьёте, конечно, да?
