Ольга Александровна долго мялась, а потом промямлила, что Маня может подъехать в школу, где та работает.
– Сейчас лето, какая школа?! – изумилась Маня, на что Ольга Александровна сказала, что школа работает всегда.
И Маня поехала.
Из такси она позвонила безутешной Викусе. Тётка плакала, голос у неё был слабый.
– Хорошо, что вчера Алекс просидел тут весь вечер, – проговорила она, всхлипывая. – Спасибо ему огромное. Ты ведь не скоро вернешься, Манечка? У тебя там хлопоты с похоронами! Господи, всё на тебе, все наши печальные дела.
У Мани защипало в глазах.
– Про похороны ничего не известно, Викуся. Пока разбираются. Я тебе обязательно буду звонить. У меня вчера телефон не работал.
– Я так и поняла. Сегодня приедет Зоя Дмитриевна, – так звали соседку по даче, Викусину подругу, – так ты за меня не беспокойся! Алекс прилетел? Он собирался на самолёте!
– Прилетел! – уверила Маня. Слеза всё-таки капнула на футболку. – Таблетки не забывай принимать!
Школа, в которой работала Ольга Александровна, оказалась старинным зданием красного кирпича с колоннами и портиком. Внутрь Маню не пустил охранник.
– У нас строго, – объявил он, когда Маня стала подлизываться и говорить, что ей очень нужно. – Звоните, к вам выйдут!
Маня вновь позвонила, сказала, что её не пускают, и вышла во двор на лавочку – злая.
Можно подумать, эта самая Ольга Александровна не знает, что у них в школе режим! Можно подумать, нельзя было предупредить бдительного охранника о том, что к ней придут! Можно подумать, писательнице Марине Покровской нравится сидеть в школьном дворе на лавочке, ожидая, когда к ней выйдут!..
– Вы хотели меня видеть?
Ольга, ещё более бледная и мраморная, чем обычно, неподвижно, как столб, стояла рядом.
От злости Маня спросила первое, что пришло в голову:
– Кем вы работаете в школе?
– Учителем русского языка и литературы.
Вот из-за тебя, голубушка, желчно подумала Маня, и из-за таких, как ты, у нас в стране никто и не знает ни русского языка, ни литературы!.. Литература – это же огонь, пламя, летающий кентавр! Это интересно и увлекательно сверх всякой меры! Настоящая литература – это когда тебя лихорадит и совершенно невозможно бросить книгу, не дочитав, или не заплакать от горя или не засмеяться от радости!
Маня Поливанова решительно не могла представить Ольгу Александровну… лихорадочно чем-то увлечённой.
– Если вы не возражаете, – сказала эта самая Ольга Александровна равнодушно, – давайте пойдём. Мне пора домой, с дочерью сейчас няня, я должна ее отпустить.
И они пошли рядом. Маня вела Вольку и тащила на плече «Пегги Гуггенхайм», ей было тяжело и неудобно.
– Марфа давно болеет?
– С тех пор как родилась.
– А сколько ей лет?
– Десять.
Маня вздохнула. Она была уверена, что девочке лет шесть, не больше.
– А вы не пробовали её лечить?
Ольга сбоку посмотрела на Маню. Она была лишь немногим ниже, непривычно, когда человек смотрит не снизу вверх.
– Почему вы спрашиваете?
– Ольга Александровна, вы же понимаете, что экстрасенс никого не может вылечить! Или вы верите… в эти сказки? Лечить болезнь должны врачи!
– Мы лечили с того самого дня, как поняли, что с ребёнком что-то не так. – Ольга прищурилась. – И вот, например, завтра весь день проведём в больнице, у нас плановое обследование. Но оно ведь не поможет! У неё был вывих костей тазобедренного сустава, она долго лежала в распорках, потом не могла научиться ходить. Мы только и делали, что лежали в стационарах. Здесь, в Питере, в Москве. В институте ортопедии ей оперировали ступни, она потом ещё долго не ходила.
– И… не помогло? – вырвалось у Мани.
– Помогло немного. Вы же видели, она вполне нормально ходит.
– Да.
– Потом она совсем перестала расти, и мы думали, что у неё проблемы с гормоном роста. Тогда начались эндокринологи и гормональные препараты… Но это совсем не помогало! А точного диагноза так никто и не мог поставить. И она всё время молчала! Она просто сидела и молчала. Не играла, не шалила, ничем не занималась.
– И что дальше? Вы пошли к экстрасенсу?.. Последняя надежда?..
– Ваша тётя пообещала помочь.
Если пообещала помочь и не помогла, подумала Маня, значит, у Ольги был мотив. Когда сначала дают надежду, а потом отнимают, можно решиться на что угодно.
– Зачем вы приходили к Эмилии вечером накануне убийства? – бухнула Маня.
– Я не приходила, – поспешно ответила Ольга. – Извините меня, мне сюда.
Они стояли у железной решётки перед входом во двор.
– Я здесь живу.
– Мы ещё не договорили, – возразила Маня. – Я провожу вас до квартиры.
– Нет.
– Ольга Александровна, – сказала Маня и поправила на плече «Пегги Гуггенхайм», – вы должны понимать, что я не могу оставить всё как есть. Я не знаю, отыщут ли убийцу моей тёти… правоохранительные органы, но я его найду. У меня большие связи и некоторый опыт. Помогите мне.
Ольга колебалась.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Давайте зайдём, вы зададите свои вопросы и больше не придёте.
– Обещать не могу, – процедила Маня.
Ей редко ставили условия, и от приказного тона она сразу начинала сердиться.
Двор был неухоженный, сырой, «как из Достоевского». Они миновали первый «колодец» и пришли во второй, ещё более сумрачный и нездоровый.
– Сюда.
Проскрипела коричневая дверь, открылся замусоренный подъезд с выщербленной лестницей, когда-то, по всей видимости, она считалась «чёрной». Волька беспокойно принюхивался и вертел головой. Сильно пахло жареной рыбой.
Медленно, как две старушки, они поднялись на третий этаж, и Ольга Александровна открыла дверь.
Маня помедлила на пороге и моментально возненавидела себя за это.
Ишь, какая цаца, московская писательница! Всё в «Асториях» проживаешь и на такси катаешься! Всё жалеешь себя, когда денег на новые финтифлюшки не хватает! А вот посмотри, как другие живут! Нормальные люди, не бомжи, не наркоманы!..
Длинный коридор освещала тусклая лампочка, почему-то одна-единственная. Как и положено в коммунальных квартирах, коридор был весь заставлен мебелью и завален вещами – комоды, велосипеды, лыжи, вёдра, шкафы, клеёнки, банки, всякий хлам! На стене с правой стороны помещалась целая выставка счётчиков, к каждому вёл витой шнур проводки, как в кино про войну.
Ольга в полумрак и свалку нырнула привычно, а Маня на пороге споткнулась и чуть не упала.
