Разговор мы закончили, я телефон на стол положила, и некоторое время смотрела на него в тревоге, ожидая, что он снова зазвонит. И, если честно, с самым большим ужасом я ждала звонка от двух человек – от бабушки и Альбины. Не представляла, как осмелюсь хотя бы ответить на их звонок.
Телефон, на самом деле, зазвонил, не сразу, и номер был незнакомый. Я довольно долго раздумывала, отвечать или нет. Мелодия стихла, экран погас, но не прошло и минуты, как ожил вновь. На экране был тот же самый номер. Трубку я взяла.
– Анастасия Родионовна? – поинтересовался серьёзный, мужской голос.
Я осторожно ответила:
– Да, я вас слушаю.
– Меня зовут Руслан Говорин, я редактор Стаса Грушева.
Я нахмурилась.
– Что вам нужно?
– Анастасия Родионовна, в свете последних событий, мы бы хотели предложить вам дать интервью.
– Что? – переспросила я.
– Мы готовы предоставить вам эфирное время, как-то заявить о своей позиции в свете скандала. Высказаться. Это отличная возможность…
– Отличная возможность для чего? – Я никак не могла взять в толк, чего от меня хотят. Потом решила, что и не разберусь, поэтому довольно резко попросила: – Не звоните мне больше. Никаких интервью я давать не собираюсь. Тем более, вашему Стасу!..
Звонок я скинула, замерла, чувствуя, как щёки горят безумным огнем, а сердце колотится. А потом взяла и набрала номер Петра. Если честно, была уверена, что он не ответит. Не захочет со мной объясняться, но, как ни странно, Касимов ответил на третьем гудке. И голос его звучал совершенно спокойно.
– Привет, Насть, – сказал он, а я на пару мгновений потерялась. В голове полная сумятица. И всё, что мне пришло в голову, так это спросить:
– Петь, ты что наделал?
– Я делал свою работу, – ответил он.
– Свою работу? Погоня за скандалом – это твоя работа?
– Ну, в каком-то смысле – да.
Я опустилась на стул.
– Я не думала, что ты такой, – проговорила я. – Думала, что ты по дороге Стаса не пойдёшь.
– Стас тут не при чем, Настя. – Голос Касимова звучал спокойно и уверенно, он верил в свою правоту. – Я не пытался никого закопать. Я пытался добраться до правды, помочь человеку.
– Так всё дело в той девушке? У которой ребенок?
– Не просто ребенок, Настя. Это твой брат. Тебя это совсем не волнует?
– Это ещё надо доказать, – вырвалось у меня, а Петр вдруг рассмеялся в трубку. Без всякого веселья, достаточно зло и даже разочарованно, мне стало неприятно.
– Ты себя слышишь? И ещё винишь в чем-то меня? Что я неправильно поступил? Или ты сейчас ведешь себя также, как семья твоего отца когда-то по отношению к тебе и к твоей маме? Я думал, что ты, именно ты, поймешь, и за этого мальчика вступишься.
Я медленно втянула в себя воздух.
– Возможно. Я не знаю…
– Ты не знаешь, – повторил за мной Петр, – потому что тебя не это волнует. Ведь так? Тебя волнует твоя ситуация.
– Ты не имел права, Петя.
– Это спорный вопрос. Мы смотрим на него по-разному. С морально-этической стороны, из-за знакомства с тобой, может быть, и не имел. Но если посмотреть с другого угла… Во-первых, мы с тобой не настолько хорошо знакомы, чтобы я терзался угрызениями совести, а, во-вторых, правда есть правда, Настя. Ты пытаешься меня в чем-то обвинить, но я просто делал свою работу. К тому же, я даже обязан был это сделать. Если говорить о Федотове. Донести до его избирателей правду о его моральном облике. И сделать это до выборов. Чтобы всё было по-честному. Разве не так? А то, что ты попала под раздачу… за это я могу извиниться, если тебе станет от этого легче. Но опять же, виноват в этом не я.
– Как у тебя всё витиевато, – поразилась я. – Целое кружево сплел, настоящая паутина. И не постеснялся придти в дом к моему отцу, втереться в доверие.
– Это была работа, – снова повторил он.
– Это отговорка, Петя. Для твоего обмана. Я не ожидала.
– Никто не ожидал. Я тоже не ожидал, когда знакомился с тобой, что такое всплывет. – Касимов хохотнул. – Насть, я тебе услугу оказал.
– Услугу? – поразилась я.
– Конечно. Теперь всё известно, не думаю, что Федотов и твоя сестра сохранят брак. Так что, я тебе помог.
– Ты ничего не знаешь! – не сдержалась я. – Всё, что ты накопал про меня… – Я нервно сглотнула. – Всё, что ты накопал, было давно. А ты всё вытащил, всё вывернул наизнанку!..
– Что я вывернул наизнанку? – тоже не сдержался он. – Хоть слово неправды я сказал? Ответь мне, Настя. Хоть слово неправды было? Или было только то, что ты и твоя семья не хотят выносить на всеобщее обозрение, потому что стыдно?
Я задохнулась от возмущения. Было больно, обидно, но в то же время я понимала, что в чем-то Петр прав. Лишь наши неправильные решения, наши ошибки и ощущение безнаказанности привели к случившемуся на всю страну скандалу. Но всё же я сказала ему напоследок:
– Так нельзя. Надеюсь, в твоей жизни не произойдет ничего, что бы другим захотелось обсудить и осудить. Желаю тебе всегда принимать правильные решения, Петя. Прощай.
Разговор я закончила, но легче мне совсем не стало.
– Тебе нужно вернуться в Москву, – сообщил мне Федотов в тот же день. И предугадывая мой ответ, добавил: – Это настоятельная просьба Зои, Настя. – Я молчала, и он устало продолжил: – Настя, я тебя прошу. Не усложняй мне задачу.
– Задачу? – повторила я за ним. – Для тебя это очередная задача?
– Не придирайся к словам, пожалуйста. Надо ехать, – добавил он настойчиво. – Как бы не было трудно, надо собраться всем вместе, и решить, как действовать дальше. Зоя права: проблему надо решать сообща. Семья должна быть вместе.
– Рома, я не могу! – не сдержалась и выкрикнула я. – Я не могу приехать в дом отца!
– Можешь, – резко оборвал он. – Тебе стыдиться нечего.
– Нечего? – поразилась я.
А он ответил:
– Да, нечего. Святых там нет. А твоя вина лишь в том… – Федотов выдержал паузу, будто с мыслями собирался, что было попросту немыслимо. Ведь у Федотова всегда в запасе была куча вариантов развития событий, подготовленные речи и аргументы, а тут он замолчал. – Твоей вины, вообще, никакой нет. Это всё я.
– И ты предлагаешь мне сказать это Альбине? Или бабушке? Всем?
– Я сам всё скажу. Но ты должна быть там. Пожалуйста, Насть. Вернись в Москву. Ты мне нужна.
Я закрыла глаза. Потом спросила:
– Скажи мне, как всё это могло случиться? Ты же обещал, Рома, ты же мне говорил… что всё контролируешь.
– Я знаю. Я виноват.
– Мне не легче от этого. Не легче от твоего признания!
