– Ты что-то рано, – вместо приветствия проговорил Барчук. Смерил сына проницательным взглядом, буквально ощупал того с головы до ног.
– Встал пораньше, – сообщил Антон, откровенно косясь на Алёну у плиты, и посмеиваясь.
– Или ещё не ложился, – сказал Михаил. Прошёл через комнату и распахнул балконные двери, что вели на идеально постриженную лужайку перед домом.
– Решил тебя проведать. Как живёшь, что у тебя нового. Смотрю, нового много. И всё очень интересно.
Михаил на это заявление промолчал, и Алёна последовала его примеру, проигнорировала. Вместо этого принялась готовить кофе. А у гостя поинтересовалась:
– Тебе кофе или чай?
– Кофе, – с готовностью отозвался Антон. – Нужно поддерживать в себе бодрость духа.
– Почему ты здесь? – наконец, поинтересовался Михаил, устремив на сына ястребиный взгляд. – Ты должен быть в Карелии, насколько помню. У вас какой-то студенческий сбор, мать говорила.
– А я был. Только мне там быстро надоело. И комаров тьма. Ты же знаешь, я не выношу насекомых.
– Антон, это была обязательная поездка.
– Пап, успокойся, я всё знаю. Ничего не случится. Из института меня не попрут.
– Знаю, что не попрут. Раз я им деньги плачу.
– Вот и я про то же. – Антон повернулся к Алёне и широко улыбнулся. Он был похож на Михаила улыбкой, глазами, какими-то скрытыми повадками, но ростом и фактурой явно не в отца пошёл. Рядом с Барчуком казался щуплым, маленьким, но, правда, Антону хватало задора и природного цинизма, чтобы не выглядеть на фоне отца совсем уж беспомощным. В общем, симпатичный мальчик, но точно не орёл. Хотя, хорохорился изо всех сил, даже с Алёной пытался заигрывать, видимо, показывая отцу, что взрослый и знающий. Алёне же захотелось фыркнуть, и от смеха, и от жалости к этому мальчику, который явно творил в этой жизни, что хотел, но ничего толкового у него не выходило.
Вместо фырканья, она поставила на стол поднос. Сообщила:
– Кофе готов.
– О, кофе!
Антон снова присел на диван, взял с подноса чашку. А сам на Алёну уставился, якобы с благодарностью. Она встретила его взгляд, позволила Антону себя поразглядывать, затем сама подала чашку с кофе Михаилу. Ждала, что он попросит её уйти, дать им поговорить, но Барчук молчал. И Алёна лишь отошла на несколько шагов и остановилась, сложив руки на груди, и наблюдая за развитием ситуации.
– Я давно тебе говорил, что надо найти женщину, которую ты сможешь затащить в эту глухомань. Кстати, мы так и не познакомились. – Антон снова развернулся к Алёне. – Меня зовут Антон.
– Алёна.
– Очень приятно. Красивая девушка с приятным именем. Не то что Карина, или Тоня. Мою маму зовут Тоня.
– Странное замечание в адрес мамы, – с намёком проговорила Алёна.
Антон же плечами пожал.
– Отцу не нравится.
– Ты что городишь-то? – не выдержал Барчук.
– А что, ты не из-за имени с ней развёлся? Или из-за какого-нибудь другого имени?
Михаил заметно потемнел лицом, сверлил сына тяжёлым взглядом, но тот никак на предостережение не реагировал.
– Мать знает, что ты вернулся?
– Она к бабушке уехала, опять что-нибудь сажать. – Антон допил кофе, вернул чашку на поднос и вольготно откинулся на спинку дивана. Весело глянул на отца, потом на Алёну. – Видела бы она, сколько здесь земли, с ума бы от счастья сошла. Всё бы огурцами с картошкой засадила. Наверное, поэтому ей сюда путь заказан.
Михаил вздохнул, поставил чашку с кофе, до которого даже не дотронулся, на стол, встретился с Алёной взглядом. И вдруг пояснил:
– Мальчику всего двадцать лет. Он всё никак простить не может, что мы с его матерью развелись. Расстроили детскую психику. Десять лет назад. Тяжёлое детство сказывается и на характере.
Антон улыбаться перестал, поджал губы, а на отца взглянул колко.
– По-моему, это ты с ней развёлся, а не она с тобой. Чтобы жить в своё удовольствие.
– Никогда не жил в своё удовольствие, надо непременно попробовать. Пожить, как ты. Кстати, ты так и не сказал, зачем приехал.
Антон развёл руками.
– Навестить старика. И рад, что ты на старости лет нашёл себе достойное развлечение.
– Я тоже рад. И вдвойне рад, что ты рад. – И сходу сообщил: – Денег не дам, можешь не рассчитывать.
– А то, что я вернулся на неделю раньше, не считается?
– Ты сбежал на неделю раньше, забив на дипломную работу, это точно не считается. Если нечего есть, можешь поехать к бабушке в Пермь, помочь матери полоть грядки. За это тебя там покормят.
– Пап!
– Я всё сказал! – неожиданно рыкнул Барчук. – Могу покормить перед отъездом.
– Я не собираюсь к матери в Пермь.
– Рад за тебя. Могу устроить на работу, нам нужен курьер.
– И тебе не будет стыдно, что твой сын развозит бумажки?
– Мне стыдно, что мой сын балбес. Я в твои годы работал.
– Началось!.. – Антон возмущённо выдохнул. – Ты в мои годы чего только не делал, я наслышан. А я учусь.
– Вот и езжай обратно в Карелию. Вернёшься через неделю, получишь месячное содержание. Дам денег на бензин.
– Я позвоню матери.
– Ради Бога.
Антон сверлил его взглядом, но без особой злости, скорее, с подростковым возмущением. Раздумывал, чем ещё уязвить.
– Тебе не надо было заводить детей, – выпалил он, в конце концов.
На что Барчук спокойным тоном отозвался:
– Я знаю. Дам тебе денег на бензин. Алён, заверни ему бутербродов с собой. Антон уезжает.
– Да пошёл ты! – Антон вскочил с дивана и выбежал из гостиной. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Алёна продолжала молчать, решив, что ей в данный момент лучше даже не шевелиться. А Михаил прошёл мимо неё, и только попросил:
– Сделай ему бутерброды, он сейчас вернётся. Без денег не уедет.
Антон, на самом деле, вернулся уже через пять минут. Михаил успел спуститься со второго этажа с бумажником в руках, из которого вынул пятитысячную купюру, протянул её сыну и пояснил:
– На бензин. Должно хватить. – Взял у Алёны свёрток с бутербродами, и так же сунул его в руки взрослому сыну. – На дорожку пожевать. – Кивнул в сторону выхода. – Развернулся и ушёл учиться.
Всё происходящее выглядело дико и глупо. Но Михаил казался если не спокойным, то каменным, а Антон едва сдерживал своё возмущение и злость. Алёне даже в какую-то секунду показалось, что он швырнёт свёрток с бутербродами в стену, или ещё хуже, в отца, но, наверное, мальчик знал, что подобный фокус у него точно не пройдёт, поэтому заставил себя смирить свой гнев, забрал всё, что ему дали, и снова вышел из дома. Правда, дверью и в этот раз хлопнул.
