Алёна рискнула ей улыбнуться.
– Да уж. А я, знаешь, тебя по голосу в первую же секунду узнала.
Никакой теплоты или радости от встречи в Дашкином взоре не было. Она смотрела на неё так же, как в последний раз, обвиняюще.
– И решила мне об этом сообщить?
Алёна вздохнула. Попыталась до подруги достучаться.
– Даш, ну чего ты? Столько лет прошло. Все обиды уже давно в муку превратились. Я просто рада тебя видеть. Ты в Москве, у тебя всё хорошо.
– Видимо, не настолько хорошо, как у тебя. – Даша смерила её ещё одним придирчивым взглядом. – Ты, смотрю, изменилась. Прямо леди стала. Валерик помог?
– Я с Валерой не общаюсь уже много лет.
– Он тоже свою роль отыграл и был послан в бан?
Алёна сверлила бывшую подругу взглядом. Затем спросила:
– За что ты до сих пор на меня злишься? Что я такого плохого тебе сделала? Это ты собрала вещи и уехала молчком. Забыла?
– Потому что меня Валерик твой выжил!
– Даша, столько лет прошло, – повторила Алёна, теряя терпение. – Я думала, ты обрадуешься встрече, что мы обе повзрослели, всё это пережили. Даш, – позвала она, как когда-то, – мы же с тобой столько всего пережили! Неужели ты забыла?
– Я ничего не забыла, – отчеканила Дашка. – В том-то и дело. А ты бы шла в зал, и ужинала бы с очередным папиком. Ты этому, видно, хорошо научилась. А я работаю здесь.
Её слова были обидными и несправедливыми, а ещё внимание привлекали. На них уже некоторое время с любопытством поглядывали с крыльца. И, в конце концов, Алёна гордо вскинула голову, посмотрела на любопытных музыкантов, потом на бывшую подругу взглянула. Взглянула так, как её научила жизнь, свысока.
– Не я виновата, что у тебя ничего не получилось. Гонор твой виноват, и нетерпимость к людям. Я, правда, обрадовалась, увидев тебя. Но я последую твоему совету, и пойду ужинать. С богатым мужиком. Споёшь для меня?
Развернувшись и направившись прочь, столкнулась с метрдотелем. Тот обеспокоенно нахмурился, увидев её в служебном помещении, даже рот открыл, чтобы задать вопрос, а Алёна снисходительно повела рукой и проговорила:
– Свернула не туда.
Такой тон и жесты всегда помогали в неясных ситуациях.
Дашка и музыканты вернулись на сцену в тот же момент, как Алёна присела за стол. Продолжала держать нос по ветру, выпила вино до дна, и снова на стуле развернулась, так, чтобы Дашка видела, для кого она поёт. Даже смену блюд на столе не заметила, смотрела через зал на бывшую подругу.
– В туалете произошла революция, и ты теперь возглавляешь сопротивление? – живо поинтересовался Михаил, наблюдая за ней. Даже усмехнулся.
Дашка запела, то и дело стреляя глазами в сторону Алёны, а та вдруг повернулась к Барчуку, поставила перед ним свой пустой бокал из-под вина, и ослепительно улыбнулась.
– Налей мне ещё, – попросила она.
Его лицо удивлённо вытянулось, но говорить Михаил ничего не стал, лишь хмыкнул и снова наполнил её бокал.
– Так что всё-таки произошло, пока ты в туалет ходила? – спросил он её, когда они спустя час покинули ресторан. Алёна спустилась по ступеням, крепко держась за локоть Барчука, и обдумывая тот факт, что это её совершенно не смущает и ничем не пугает. Наверное, это заслуга ещё одной бутылки вина, что они выпили, но со своей смелостью и отвагой она в данный момент даже справиться не могла. Да и не хотела. Так приятно было выйти в столичную душную ночь под руку с крепким мужчиной.
Только это Михаил Барчук. Барчук.
Всё же у него ужасно смешная фамилия.
Алёна тяжко вздохнула.
– Неприлично говорить женщине, что она ходила в туалет.
– Опа. – Михаил засмеялся. – Ну ладно. Нос пудрила. Или что вы там ещё делаете?
– Много секретных вещей.
– И что именно из множества этих вещей тебя так возбудило?
– У вас странная манера общения, Михаил Сергеевич, – пожаловалась Алёна. – И лексикон.
– Тебя смущает мой лексикон?
– Иногда.
– Слово «возбудило»?
Алёна пихнула его локтем в бок, и Барчук захохотал. Потом сказал:
– Ты странная.
– Почему? – Алёна распахнула на него огромные, подёрнутые алкогольной дымкой глаза. Быть странной вдруг показалось очень обидным.
Они остановились посреди тротуара, мимо шли люди, прохожих было немного, и они аккуратно огибали их, спеша по своим делам. А по дороге, следом за ними, очень медленно двигался автомобиль, с поджидавшим их водителем.
– Когда я с тобой говорю, у меня ощущение, что ты мне без конца врёшь.
Алёна резко мотнула головой.
– Я вам не вру.
– Ну, может, не мне конкретно. А вообще.
Алёна печально опустила голову. Себя стало жалко. Она вцепилась пальцами в пуговицу на пиджаке Барчука и потянула её, уставившись на неё непонимающим взглядом.
– Алёна, ты пьяна?
Она также печально покивала.
– Да. Но мне так хорошо сейчас. – Алёна подняла голову, посмотрела Барчуку в лицо и улыбнулась. – Мне давно не было так хорошо. И это не смотря на то, что мне сейчас так плохо.
– Кто тебя обидел? Кто-то в ресторане? – Алёна молчала, и Михаил потянул её за руку. – Пойдём, сядем. Чёрт меня дёрнул тебя напоить.
Они дошли до кованой фигурной скамейки, Алёна с облегчением на неё опустилась, а когда Михаил присел рядом, повернулась к нему. Головой покачала, желая его успокоить.
– Вы не виноваты. Я сама напилась. Просто Дашка меня ненавидит. – Алёна расстроено развела руками. – А я не знаю, как можно ненавидеть человека целых семь лет.
– Кто такая Дашка? Твоя сестра?
– Нет. Мою сестру зовут Зоя. И сегодня она тоже ужинает в ресторане, только с моим женихом. Потому что я ужинаю с вами в Москве. А они в Нижнем Новгороде. – Хихикнула. – Смешно, да?
Барчук вздохнул, но сохранял терпение.
– Так кто тогда Дашка? Что ещё за персонаж?
Алёна широко махнула рукой.
– Персонаж давно законченной пьесы. Не надо мне было с ней говорить.
– А ты, значит, актриса?
Алёна посмотрела ему в глаза.
– Плохая.
Михаил смотрел на неё, потом коснулся пальцем её подбородка. Алёна в первое мгновение дёрнулась от его прикосновения, затем замерла. А в следующую секунду сдалась. Выдохнула, и попросила:
– Поцелуй меня. Я так хочу, чтобы ты меня поцеловал.
– Почему?
– Потому что ты появился, и всё перепутал.
Михаил едва слышно хмыкнул, глядел на неё в задумчивости. Затем наклонился к её губам. А Алёна обняла его за шею. Крепко-крепко. Словно её впервые в этой жизни целовали, и она боялась упустить этот момент. Удивительно, но его губы оказались тёплыми и мягкими. Признаться, Алёна не раз раздумывала о том, каким бывает поцелуй такого человека, как Михаил Барчук. Настолько уверенного в себе, практически непробиваемого обстоятельствами; настолько язвительного и насмешливого, смотрящего на всех вокруг свысока. Казалось, что и близость с ним должна быть такой же. Что он всегда будет ждать, чтобы ему что-то доказали, ещё раз напомнили, что он главный в отношениях, непередаваемо важный. Казалось, что он окажется эгоистом. Но поцеловал он её совсем по-другому, страсти и голода в его прикосновении не было, но Алёна растаяла в его объятиях, растворилась в этом поцелуе. Может быть, здесь было и влияние алкоголя, но ей вдруг стало так тепло и спокойно рядом с ним, и прикосновение его губ к её губам зажгло внутри огонь. Она даже застонала. Поймала себя на этом, поспешно отстранилась, а на Михаила взглянула изумлёнными глазами. После чего решила рассмеяться, чтобы как-то сгладить свою острую реакцию на поцелуй, ведь он, несомненно, всё заметил. И она рассмеялась и проговорила, оправдываясь:
