— Нет, это не наше направление, — отвечает серьезно, весь в своих мыслях.
— Попробуй вслух проговорить весь процесс. Это иногда помогает выявить логические несоответствия.
Рассказывает. Насколько я могу судить, все убедительно. Просто ему нужно еще время, которого у нас может не быть.
Тут звонит Наташа. Напрягаюсь. Что-то с Сережей?!
— Все хорошо, не сопи, — начинает с важного. — Сейчас мальчишки рисуют, в альбомах, на столе и немножко на обоях, но хуже уже не будет, подрастут — переклеем. Звоню сообщить, что известный тебе Владимир Маркелов оставил приглашения на крутой банкет для тебя и меня, отказа не принимает, а с ним лучше не шутить. Дату и время скину, форма одежды — праздничная. С детьми в этот день будут Миша и моя мама.
Вздыхаю. Не время сейчас для банкетов. Того и гляди, цех опечатают, материалы изымут. И мы с Петровичем так и не узнаем, для чего затевалась спецоперация на нашем бывшем производстве на Филиппинах.
— Ты вспомнила? — спрашиваю в который раз.
Она задумывается и вдруг выдает:
— Да! Вот прямо сейчас. Это диффенбахия, ее сок.
— Не понял?
— Растение в большой кадке в твоем номере. Оно обрызгало млечным соком мою правую сторону лица. Пару минут на меня дождь не лил. Могу подумать разве что на это.
— Ок! Все, до встречи, — отключаюсь.
Мы с Петровичем одновременно набираем «диффенбахия» в поисковой строке, каждый в своем телефоне.
— Конечно! Вот же на твоих фотографиях несколько таких комнатных цветков на окнах — все под рукой в нужный момент, — радуется он.
— И вот еще гугл выдает: на Филиппинах диффенбахию выращивают плантациями, изучают свойства. Значит, я по-быстрому в цветочный магазин, — улыбаюсь. — Но смотри, получается, что твои разработки начали использовать уже не для стабилизации красителей, а для их обесцвечивания…
Да ведь это золотое дно! — думаю, выходя. — Сколько народу они измазали долговременной краской, и этим буквально держат их на коротком поводке… Покрасить за одну сумму, а если надо удалить — за десятикратную. Стандартный маркетинговый ход. Кому-то, конечно, эта краска нравится, смотря как использовать. А кто-то считает большой ошибкой, драмой. И первая — Марина Воробьева. Исправление ошибок всегда обходится дорого.
Пытаюсь вспомнить, какой она была до. Это ведь ее я нес на диван, когда она потеряла сознание в толчее. Очень хочу вспомнить…
Что-то в ней было тогда особенное… Точно: глаза. Взгляд гейши. Думаю о Марине, той, из прошлого, все то время, пока ищу нужное мне растение. Покупаю пару крупных экземпляров, прошу упаковать от мороза и мимоходом узнаю у довольной продавщицы, как часто эти растения привозят и откуда.
Петрович к моему приходу подготовил измельчитель и мини-пресс с фильтром. Надевает прозрачный щиток-маску и протягивает мне такой же. Понимаю, что сок едкий.
— Когда ты получишь рабочий раствор, — говорю, — нужно будет сразу провести серию опытов. Думаю, Воробьева согласится. Все процедуры проводить под протокол, в присутствии компетентных лиц. Если будет результат — сразу оформить патент. В базах я ничего подобного не нашел. Кстати, и присадок твоей разработки — тоже. Получается, они никем еще не заявлены, официально их не существует. Поэтому их свободно воруют. С кем ты работал в Минздраве? Дай мне контакты, лучше мобильный номер.
К концу дня Петрович создает раствор, характеристики которого его предварительно устраивают.
— Человек — ничто перед Природой, — говорит он. — Но сок работает только на поверхности и быстро окисляется, поэтому не может разложить и обесцветить пигмент, попавший глубже или нанесенный несколько раз для закрепления. А с моими добавками… надеюсь, что сможет.
Я прошу его разлить волшебную жидкость по нескольким бутылочкам и не держать их рядом, на всякий случай. Одну беру с собой и еду к Марине, предварительно ей позвонив.
Наташа
Вижу входящий от Воробьевой.
— Привет! Представляешь, ко мне только что приезжал Саша.
Прислушиваюсь.
— И чего ты рыдаешь?!
— Он помазал мне возле локтя каким-то средством, которое, возможно, справится с краской. А пока это только проверка — не будет ли у меня на него аллергии. И еще это место до завтра нельзя мыть.
— Ну, так хорошо же. Я слышала, Дмитрий Петрович работает над этим, он профи. Чего рыдаешь-то? Неужели Саша тебя обидел? Овладел тобой?! Без твоего согласия? Жестко и грубо?
— Нет, Ната, нет. Он меня не касался, совсем, к сожалению. Только кисточкой. Просто это место чуть-чуть побледнело. Честно! Я вот сравниваю и вижу…
— Ладно, тогда плачь дальше.
Александр
Итак, предварительный результат, а точнее, надежда есть. Сегодня последний день новогодних каникул, рабочий — только для трудоголиков. Иду докладывать генеральному. И вообще мы с ним не договорили.
Стучусь и вхожу без приглашения.
— Доброго! — здороваюсь отрывисто.
Кивает. Вроде пока обыкновенно выглядит, можно попробовать пообщаться.
— Слышал, Свету защищает самый дорогой адвокат в городе?
— Я к этому не причастен.
— Я тоже. Так кто его нанял?
Смотрит исподлобья.
— Не знаю, кто конкретно, — говорю, — но не удивлюсь, если этот же адвокат у наркобарона.
— Завтра-послезавтра Светлану обещают выпустить под залог, — это главное, — отвечает.
— А я как раз съеду, — присаживаюсь. — Так чего мне ждать на заседании суда о разводе? Ты понимаешь, что твоей дочери ребенок не нужен? Я читал копию протокола допроса прислуги. Когда мы с тобой были в командировке, а мой сын слег с температурой под 39 от ОРВИ, Светлана оставила его на новую горничную, не имеющую никакого опыта ухода за детьми, и улетела заниматься дайвингом на Красное море.
И, как я помню, Анна Филипповна после приезда навестила его всего раз. В моем представлении женщины должны вести себя по-другому. Если я когда-нибудь еще решусь на брак…
