– Старшина Марков, товарищ генерал, войсковая часть номер… – как мог, четко доложился я. Потому что губы еще работали не очень хорошо. Контузия, мать ее… В принципе, мне прилетело не сильно. Так слегка посекло спину осколками, образовавшимися, скорее всего, от разрушения каких-то внутренних конструкций БМД, лопнула барабанная перепонка в правом ухе, ну и контузило. Причем, как выяснилось чуть позже, весь мой героизм оказался не слишком-то и нужен. Потому что буквально через пять минут после того, как я выпустил последнюю гранату, прилетела парочка «крокодилов» и прошлась по гребню скал пакетами НУРСов и очередями четырехствольных ГШГ и ЯКБ. Так что «духи» поспешно подхватились и дунули куда подальше. А минут через тридцать к нам подошла подмога и по земле – комендачи в составе еще трех бээмдэшек и одного БТР-Д… Начальник штаба нашего полка начал действовать сразу же после первого доклада инженера – поднял в ружье комендачей и позвонил на аэродром, запросив авиационную поддержку. Так что если бы я просто затихарился в своем бульдозере, то пережил бы весь этот бой, считай, без потерь. А то, блин, спортом занимаюсь, здоровье берегу, теломерную терапию надеюсь запустить пораньше, а тут раз – и чуть не сдох! Вот была бы мне вторая жизнь – героическая, но недолгая… Впрочем, выжил – и ладно. Зато никто в трусости не упрекнет! Тоже, знаете ли, немаловажно. Хотя, на самом деле, трясся я от страха все время моей «героической» схватки – что твой эпилептик. Но, как говорится, глаза боятся – а руки делают. Вот так и наделал, что смог…
А смог я, как выяснилось, очень даже не хило. Во-первых, инженер выжил. И не только выжил, но и понял, что и как я придумал с бульдозерным ножом. Так что сразу по возвращении в часть он написал рапорт, в котором изложил все без утайки, выставив меня «спасшим жизнь своих товарищей и командира». А это, на минуточку, в Российской императорской армии входило в статут награждения Георгиевским крестом! Кроме того, не менее лестный для меня рапорт подал и начальник колонны. Уж не знаю, по каким именно причинам, но он не стал перетягивать одеяло на себя, а указал в рапорте, что поражение основных огневых средств поражения нападающих в виде двух крупнокалиберных пулеметов китайского производства «внесло решающий вклад в способность конвоя удержать позиции до подхода подкрепления». Чего уж там оказалось решающего в те пять минут, которые оставались до прилета «Ми-24», я не знаю, но спасибо ему за столь высокую оценку. Кроме того, отметились и пилоты, заявив, что эффективность их работы по засаде была обеспечена «своевременным подавлением основных средств ПВО противника», под которыми, опять же, подразумевались имеющиеся у «духов» китайские клоны ДШК «тип 54». Ну и напоследок отметились и наши «комендачи», указав в рапорте, что их действия оказались успешными именно вследствие того, что я «подавил» имеющееся у противника «тяжелое вооружение». Что в принципе было не так уж далеко от истины. Потому как если бы «крупняк» был исправен, то, стреляя сверху, со склона, они вполне могли бы превратить бээмдэшки «комендачей» в решето. Верхний лобовой лист БМД пуля ДШК «шьет» уже с пятисот метров… Но с этим было не все так однозначно. Потому как, кроме «тип 54», у «духов» имелись еще и гранатометы, которые были для бээмдэшек как бы даже не опаснее «крупняка». Впрочем, тут, как мне кажется, расстаралось наше командование. Типа, раз посторонние так хвалят нашего бойца, так нам сам бог велел похвалить его еще больше. Авось что обломится за то, что такого героя воспитали… Однако главный шок оказался не в этом. Уже после осмотра места боестолкновения и допроса попавших в плен раненых духов выяснилось, что одним из тех, кого я «приголубил» какой-то из своих осколочных гранат, оказался сам Туран Исмаил. Причем сел он за рукоятки одного из «тип 54» буквально за минуту до того, как я начал стрелять. Не выдержала его, так сказать, душа поэта и профессионального военного того, как развивался этот бой. Захотелось лично пострелять по клятым «шурави». Додавить последнее сопротивление…
– Марков, Марков… – генерал наморщил лоб и повернулся к свите. Один из пришедших быстренько раскрыл папку, которую держал в руках, и торопливо зарылся в нее носом. После чего развернул ее к генералу.
– Хм, вот оно что… – удивился генерал, что-то вычитав в папке. – Так ты, выходит, самого Исмаил-хана упокоил? Молодец, молодец…
– То случайно вышло, товарищ генерал! – громко доложил я. – Я даже не знал, что он там был.
Генерал расхохотался.
– Ай, орел! А если бы знал, то что сделал бы?
– Попытался бы в плен взять, товарищ генерал, – не моргнув глазом доложил я. А что – перед начальством, как говорил еще император Петр I, вид надо иметь лихой и придурковатый. Дабы своим разумением оное не смущать. – Как нам, десантникам, и положено…
Генерал усмехнулся и, покачав головой, снова повторил:
– Молодец! – после чего поинтересовался: – Пожелания, просьбы?
Я задумался, а затем решительно произнес:
– Есть одна, товарищ генерал!
– Слушаю.
– Товарищ генерал, разрешите после выписки с парашютом прыгнуть. А то почти два года в ВДВ отслужил, а парашюты только на плакатах видел!
– Как так? – удивился он.
– Так я же в роте обеспечения служил. И к перевалу выдвинулся, чтобы завал, который, как выяснилось, духи устроили, бульдозером разгрести.
Генерал окинул меня удивленным взглядом, а потом снова скосил взгляд в папку.
– А как же ты из БМД стрелял?
– Так эти БМД у нас в парке стояли. И та, из которой я стрелял, нам в сопровождении была выдана. Ей первой и прилетело. Весь экипаж там внутри и остался… А с орудием обращаться я самостоятельно научился. Вот и… – я замолчал и развел руками. Генерал тоже молча смотрел на меня. И так продолжалось где-то минуту. После чего он кивнул каким-то своим мыслям, а затем произнес:
– Хорошо, будут тебе прыжки. И не один. С разрядом в запас уйдешь. Другие разряды есть?
– Так точно!
– Он даже вообще Олимпиаду выиграл! – пискнула сбоку Аленка. – По марафонскому бегу…
Генерал двинул бровями.
– Олимпиаду? Выиграл? И не в спортроте отсиживался?!
Я покаянно пожал плечами. Мол, виноват, извините, так получилось… Генерал хмыкнул, хлопнул меня по плечу и, больше ни к кому не подойдя, вышел из палаты. Я некоторое время смотрел ему вослед, а потом повернулся к остальным, кто лежал вместе со мной, и удивленно спросил:
– А это кто был-то?
– Ну ты даешь, десантник, – ухмыльнулся прапорщик, лежавший на «козырной» угловой кровати, – собственную легенду не узнал! Это ж бывший командующий воздушно-десантными войсками, генерал армии Василий Филиппович Маргелов. Знаешь же как нас зовут: ВДВ – войска дяди Васи! Вот он как раз этот самый дядя Вася и есть…
В базовом для сороковой армии госпитале в Ташкенте я валялся уже неделю. То есть сначала меня перевезли в Кабул, а потом, самолетом, отправили уже сюда. Зачем и почему – непонятно. Ранения-то у меня были не то чтобы так уж сильно тяжелые. Вполне мог бы и в кабульском госпитале отлежаться… Но, как бы там ни было, я был только рад подобному развитию событий. Потому что сегодня утром ко мне прилетела моя Аленка.
