Служба у меня шла нормально. Отношения и с сержантами, и с офицерами установились вполне рабочие. Только замполит сильно удивлялся, почему я не в спортроте. Типа, все ж таки олимпийский чемпион! Но я ж не футболист, не пловец, не хоккеист, да и результаты в остальных дисциплинах легкой атлетики у меня были весьма посредственными. Марафонские же забеги из всех соревнований – едва ли не самые редкие по частоте. Ну, я имею в виду те, в которых могут участвовать советские спортсмены. Всякие там Бостонские, Лондонские или Берлинские марафоны не берем. Особенно если вспомнить, что последний проводится не в столице ГДР, а в Западном Берлине. Да и не слышал я, чтобы срочники из спортроты бегали марафоны… Ну и на хрена в таком случае держать меня в спортроте? А если еще вспомнить, как я вообще попал в ту призывную команду, которая привела меня в Псковскую дивизию, то и вообще все вопросы пропадают… Но от очередной волны известности мне уйти не удалось. Как выяснилось, наш замполит лелеял мечту стать военным журналистом. И мое появление в его роте стало для него чем-то вроде манны небесной. Потому что он тут же решил, что его очерки, которыми он бомбардировал не только дивизионную многотиражку, в которой у него, кстати, все было на мази, но и второй после газеты «Красная звезда» главный печатный орган Министерства обороны СССР – журнал «Советский воин», теперь-то уж точно там напечатают. Ну и… не обманулся. Правда, из дюжины текстов, которые он туда отправил, напечатали только два, но зато из редакции этого журнала посмотреть на меня лично приехал ажно целый майор. После чего через три месяца про меня в журнале вышел целый репортаж. Правда, информация о том, что я служу в роте обеспечения, там была дана несколько… ну так… замыленно. Больше упирали на той, какой я бравый десантник. Смешно. Десантник – а не то что не десантировался ни разу, парашюта в глаза не видел! Как бы там ни было, после того репортажа я стал этакой местной знаменитостью. То есть не только в масштабах нашей части, тут я стал знаменитостью, считай, сразу по прибытии, а вообще всего местного гарнизона. На меня даже генерал – командир мотострелковой дивизии и начальник местного гарнизона заезжал посмотреть! Но, увы, особых преференций мне это не принесло. Даже в отпуск не отпустили, гады! Типа, обстановка не позволяет…
Впрочем, ситуация в Афганистане действительно постепенно ухудшалась. То есть все шло строго по тем же рельсам, что и в моей прошлой истории. Разве только с небольшой задержкой… Несмотря на то что наши войска вошли в Афган относительно мирно, интенсивность боевых столкновений с каждым месяцем все больше нарастала. Через пару месяцев после моего прибытия десантура умылась кровью в Кунаре. Мотострелки с танкистами раз за разом проводили боевые операции в Панджерском ущелье, которые по большому счету приводили только к возрастанию сопротивления. Регулярные нападения на транспортные колонны в районе перевала Саланг заставили перейти на практику конвоев. Да и здесь, в Герате, чем дальше, тем становилось более беспокойно. Дезертировавший из армии Афганистана бывший комбат местной, семнадцатой пехотной дивизии, которая два с лишним года назад как раз и подняла мятеж против центрального правительства, Туран Исмаил, ставший главным местным моджахедом, потихоньку разворачивался по полной, рекрутируя в свои партизанские отряды и бывших сослуживцев, так же, как и он, дезертировавших из рядов Вооруженных сил Афганистана, и довольно воинственных местных жителей. А через границу ему на помощь потихоньку перебрасывали наемников и снабжали оружием. Так что в окрестностях Герата тоже начали постреливать. Хотя пока в основном по царандою, но кое-где уже начало прилетать и нашим… Как и когда все это происходило в прошлой реальности (и происходило ли вообще), я не помнил абсолютно. Афганскую войну мы в училище почти не изучали, поскольку, когда я учился, она еще вовсю шла. Но именно почти. Кое-какая информация до нас доходила. И, по ощущениям, все было очень похоже… Впрочем, а как что-то могло измениться? Ведь у власти в стране, спецслужбах и том же министерстве обороны с генеральным штабом находились те же самые люди, что и в моем первоначальном варианте реальности. Так что хоть та элитная группа, которая в прошлой истории добилась введения советских войск в Афганистан еще в конце семьдесят девятого года, здесь продавить нужное себе решение в те же сроки не смогла, но всего лишь через год все вернулось на круги своя. И история покатилась по прошлой колее. Пусть и с небольшой задержкой. По историческим масштабам так просто мизерной.
Кстати, скорее всего, это годичное отклонение имело какое-то отношение к тому моему письму, что я отправил в посольство СССР в Чехословакии. Ну мне так казалось… Как именно – сказать не могу. Возможно, в моем письме нашлись какие-то аргументы, позволившие той привластной группировке, которая была против этого решения, заблокировать его до того момента, пока в Москве не прошла Олимпиада. Потому как ей в СССР реально придавалось огромное значение. Но как только она закончилась, их противники тут же взяли реванш.
Как бы там ни было, служба текла своим чередом. После того как мой «замок», Азуолас Линкявичус, ушел на дембель, меня назначили на его место. И с этого момента я стал куда реже покидать расположение части, занимаясь всякой писаниной и иной оргработой. Да и вообще, по большей части я стал выезжать, только если меня ставили старшим колонны. Из сержантов нашей роты таковыми в приказ по полку ротный внес только меня и старшину. Ну а две недели назад, когда ушел на дембель старшина, наш ротный, капитан Вакуленчук, вызвал меня к себе и сообщил:
– Я подал тебя на старшину роты. Так что принимай каптерку…
Выйдя из каптерки, я подошел к дежурному по роте, который как раз закончил разговаривать по телефону.
– Ну что там?
– На КПП все в порядке, а из парка сообщили, что из штаба приказали готовить трейлер к погрузке бульдозера. И бээмдэшку на сопровождение, – отрапортовал Игнатович. Я скривился. Блин, опять меня как бульдозериста использовать будут! А ничего, что я уже старшина роты? Но деваться было некуда. Мы же не саперы и не стройбат, а десант, так что инженерные подразделения у нас крайне урезанные, вследствие чего людей с удостоверением бульдозериста у нас раз-два и обчелся. Штатный же наш бульдозерист два дня назад был отправлен самолетом в госпиталь, в Кабул, а то и в Ташкент. Потому как умудрился подхватить воспаление легких. Вот вроде бегал себе бегал, просто кашлял сильно, но у нас это часто случается – ветер, холод, горы, так что, всем в санчасть ложиться, что ли? А потом – хрясь, и свалился с высокой температурой! И с пятидесятипроцентным поражением легких, как показал рентген… Так что, скорее всего, хрен я отверчусь. Хотя меня уже задолбало быть затычкой к каждой бочке! Обед в термосах на ближние блокпосты развести – Марков. Штабных на автобусе на аэродром отвезти – за руль снова пихают Маркова. Колонну бензовозов перегнать до Чешт-е-Шарифа – опять Марков! Я вздохнул. Эх, скорей бы дембель…
Ротного в штабе не оказалось, к тому моменту, как я до него добрался, тот уже выдвинулся в парк. Так что нашел я его уже там. Причем крайне недовольного. Хотя начал он с вроде как приятной для меня новости.
– Значит так, Марков, старшиной тебя утвердили. Вот приказ. А сейчас быстро переодевайся, вооружайся и загоняй бульдозер на трейлер. У перевала Рабати-мирза случился обвал, а там к вечеру колонна с Турагунди должна пройти. Так что сам понимаешь – надо быстро… – в Турагунди, расположенном на самой границе, находилась конечная станция «железки» с нашей, русской, колеей. Так что колонны от нее до Герата ходили часто.
