– Тебе чего? – хмуро поинтересовался у меня весьма упитанный гаишник, к которому меня отправили с моим заявлением.
– На права хочу сдать. Экстерном.
– На какие права?
– На мотоцикл.
– На мотоци-и-икл? – Гаишник скривился и повернулся к соседу по кабинету. – Ты гляди, какая шустрая молодежь пошла… И чего ж тебе в группе-то не сидится? Вон, в октябре новую группу вас, смертничков, набираем – так давай, записывайся, – и он громко захохотал. Я спокойно пожал плечами:
– А зачем? Что мне там расскажут того, что я не знаю?
– В смысле?
– Так вот, – я выложил перед ним пока еще действующее удостоверение перворазрядника по мотокроссу. Гаишник нахмурился и, покосившись на меня, удивленно уточнил:
– А чего это у тебя тогда значок мастера спорта на пиджаке?
– Да это не по мотоциклу, а по марафонскому бегу, – пояснил я. – После Олимпиады велели непременно носить.
– После Олимпиады? – встрепенулся его сосед по кабинету и впился в меня глазами: – Марков?!
Короче, вот так я получил первый нормальный профит от своей победы на Олимпиаде. Потому что права мне выдали через два дня. Почитай, взамен на автографы. Потому что по ПДД меня никто особенно и не спрашивал, больше про Олимпиаду.
В октябре я получил возможность впервые попробовать свои силы в, так сказать, «серьезном жанре». Ну типа. Издательство «Советская Россия» заказало мне автобиографическую книжку про себя. Мол, как простой советский школьник рос-рос, становился пионером, комсомольцем, а потом вырос и стал олимпийским чемпионом. Тираж мизерный. Заплатить мне собирались по нижней ставке. Но я заткнулся и сел за машинку. Потому что мне позвонил Пастухов и сообщил, что моя будущая книжка запланирована как стартовая в серии о «героях» Олимпиады и в ЦК уделяется ей большое внимание. Потому как планируется, что такая «забавная зверушка», как я, должна непременно заинтересовать зарубежные издательства, и наверху надеются пропихнуть на иностранные рынки всю серию. То есть одним махом и престиж СССР повысить, и денег заработать. А то уж больно сильно на Олимпиаду потратились. Ну это я так ерничаю… То есть он рассказал мне все это, естественно, совершенно другими словами, но я понял вот так. И засел за работу. Потому как если у них все получится – это уже могло дать кое-какие гарантии безопасности. Ну ладно – не сами гарантии, но хотя бы надежду на них…
А в ноябре, как обычно, ко мне приехала Аленка. Я встретил ее на вокзале, после чего мы отправились прямиком на квартиру, где она тут же закрылась в ванной. Я же пошел на кухню. Она ж ехала всю ночь – так что точно голодная… Увы, мои познания в кулинарии со времен прошлой жизни выросли ненамного. Хотя делать шашлык я, в отличие от того раза, научился. И был полон желания освоить хитрую науку жарки стейков. Ну а пока вершиной моего кулинарного искусства была банальная яичница или, в крайнем случае, омлет.
Я успел выложить глазунью на тарелку и поставить рядом масленку и тарелку с тостами, как по коридору быстро прошлепали босые ножки, а затем ко мне прижалось нечто настолько горячее, что меня буквально пробило током.
– А у нас уже был медосмотр, – тихо прошептали мне на ухо.
Я замер. А она продолжила:
– И я уже в десятом классе. Последнем. Больше школьных медосмотров не будет…
Я сглотнул.
– А еще я поговорила с мамой.
Я судорожно выдохнул и, повернувшись, уставился в горящие глаза любимой. А она молча взяла меня за руку и повела с кухни…
Глава 4
– Двести тридцать седьмая команда – на выход!
Я вздрогнул и, разогнувшись, огляделся по сторонам. В городском сборном пункте Ленинградского военкомата, расположенного на Загородном проспекте, пятьдесят четыре, совсем рядом с Витебским вокзалом, я куковал уже сутки. Загрести меня попытались практически сразу, как мне исполнилось восемнадцать. Повестка пришла буквально через неделю. Слава богу, что я аккуратно прошел приписную комиссию и успел наладить кое-какие контакты в военкомате. Вследствие чего мне удалось получить небольшую отсрочку. На три недели. Что позволило мне в авральном режиме закрыть текущую сессию. Где-то автоматом, а где-то через декана, напросившись на сдачу экзамена досрочно. Так что в армию я уходил практически студентом третьего курса… В принципе контакты в военкомате я устанавливал немного не для этого, а чтобы получить от него направление на обучение на права водителя грузового автомобиля. Иначе туда было не пробиться. Ну как минимум таким семнадцатилетним соплякам, как я. На легковые еще можно было как-то записаться, и то по блату, а вот на грузовики… Но и в этом случае установленные контакты помогли. Все-таки к олимпийским чемпионам отношение не совсем такое же, как к обычным людям. А если он еще и писатель…
Прошедший год показал мне, что любые исторические процессы имеют свою инерцию, преодолеть которую практически невозможно. О чем это я? Увы, СССР вляпался-таки по полной в Афганистан. На год с лишним позже, чем я помнил, и, возможно, чуть лучше подготовившись – все-таки, по слухам, спецназ и десантура там находились уже года полтора, но ненамного. Истории про то, как афганцы ночами вырезали ножами целые танковые полки, как в моей первой молодости, тут не ходили, но потери пошли сразу же. И никакие репортажи о том, как советские военные врачи принимают роды у афганских крестьянок, а советские солдаты высаживают аллеи дружбы на улицах афганских городов, этого скрыть не смогли. Так что страна слегка напряглась. Ибо «профессиональный» контингент в составе Вооруженных сил СССР был мизерным. Вследствие чего воевать в Афгане предстояло призывникам и резервистам. И гибнуть. А за что именно будут гибнуть восемнадцатилетние пацаны или тридцатилетние, обремененные семьями мужики, волевым решением верховной власти выдернутые из-за станка, кульмана или баранки автомобиля, в жаркой, чужой стране – народу особенно не объяснили. Типа в рамках противодействия «мировому империализму» и для «помощи свободолюбивому афганскому народу». Вот только выходило, что этот самый свободолюбивый народ этих своих помощников отчего-то сильно невзлюбил…
А вообще прошлый год был хорошим. Наверное, самым лучшим из всех, что мне уже удалось прожить во второй жизни. Книжку, или, скорее, брошюру, для издательства «Советская Россия» я закончил к середине декабря. Но в тот момент СССР уже ввел войска в Афганистан, и шансы на зарубежную публикацию устремились к нулю. Впрочем, сразу наверху не сдались. И на нашей семье это отразилось самым благоприятным образом. Потому что нас с Аленкой и несколькими родственниками буквально выпихнули в Париж. И денег, к моему удивлению, нам разрешили наменять весьма щедро. По двести рублей на лицо…
А вы как думали? В СССР никаких обменников в принципе не существовало. Валюта была полным и исключительным ресурсом государства, и владение ею гражданам запрещалось категорически. Так что можно было получить реальный срок просто за наличие долларов на руках вне зависимости от того, как они тебе достались. А любые попытки купить иностранные деньги с рук чаще всего заканчивались либо огромными сроками «за валютную спекуляцию», либо вообще смертной казнью. Так что, даже имея на руках пресловутую выездную визу и, например, оплаченную турпутевку, просто так купить желаемое количество валюты было невозможно. Объем разрешенной к покупке валюты был строго ограничен. Именно поэтому уезжающие на гастроли балерины Большого театра или оперные дивы Мариинки перед поездкой массово закупались супами в пакетиках и консервами, предпочитая тратить скудные валютные командировочные на покупку импортных шмоток, обуви, косметики, парфюмерии и электроники, которые на голову превосходили все, что производилось в СССР в этих областях, питаться же супами, сваренными с помощью кипятильника. Причем ходили байки, что супчики варили, используя для этого выложенные фольгой чаши биде своих роскошных номеров, предоставленных подобным, без всякого сомнения, звездам мирового уровня принимающей стороной. Типа даже сами Плесецкая с Улановой этим не брезговали…
